К лету разговоры поутихли, и они уже самозабвенно целовались. Дед хмурился, бабушка тактично стучала, прежде чем зайти в комнату.
В августе курс отправлялся в трудовой лагерь. Стояли на вокзале огромной, пестрой, гудящей толпой. Артем, как всегда, с гитарой. Орали песни, девчонки визжали, в рюкзаках у ребят многозначительно позвякивали спрятанные там бутылки портвейна и водки. Потом всей оравой повалили в вагоны. Проводницы ругались, загораживали вход, пытаясь сдержать веселую, гогочущую студенческую орду.
Королек бережно прижал гитару к самому боку, другой рукой обхватил Аню, в первый раз распустившую свою косу, и полез за остальными. Они уже добрались до самых дверей, Артем даже ногу поднял, чтобы поставить ее на подножку. Как вдруг его словно что-то остановило.
Поглядел на Аню – ее лицо, обрамленное светлыми, пушистыми волосами, было строгим и загадочным, как у Моны Лизы. Она едва заметно кивнула. Слова были излишни, они понимали друг друга уже без слов.
В лагерь они не уехали. Тихонько выбрались из толпы, никем не замеченные, и ушли с вокзала.
Ее квартира стояла пустая: деду накануне дали путевку в профилакторий на двоих.
Август пролетал, как сказка. Стояла теплая, солнечная погода, и Артем с Аней по утрам ездили на Левобережную купаться в Москве-реке. Туда от Аниного дома в Ховрино шел автобус каких-нибудь десять минут. Там, в лесу, располагался чудесный пляж – по обоим берегам деревья, у самой воды – чистый песок. За буйками одна за другой проплывали «Ракеты» и прогулочные катера, поднимая легкие волны.
В один из таких погожих, довольно жарких для августа деньков Артем, как обычно, пытался научить Аню плавать, правда, без особого успеха. Она барахталась в воде, визжала, потом переворачивалась на спину и лежала неподвижно, слегка покачиваясь на волне. Длинные распущенные волосы плыли рядом, у ее лица.
– Как русалка, – с восторгом сказал Артем.
– Ну уж нет! – запротестовала она, вставая на ноги. – Русалки – утопленницы. Они мертвые, а я живая. Вот тебе! – Она ладошкой зачерпнула воду, брызнула ему в лицо.
– Ах так? – Он поймал ее за руки, макнул с головой. Аня, смеясь, отбивалась, мокрые волосы облепили ее, на ресницах дрожали капли.
Валяя дурака, они не заметили, как небо над каналом налилось черным и фиолетовым цветом, точно свежий синяк. Спохватились, лишь когда вокруг не осталось ни одного из купальщиков, а белый день внезапно перешел в тусклые сумерки.
– Ой, как сейчас ливанёт! – Аня с ужасом смотрела на плывущие над головой угрюмые тучи, целиком заслонившие недавнюю лазурную синеву. – Бежим скорее!