Слава Богу, он надевал сухую рубашку, белая мягкая ткань ложилась на его грудь, как нераскрытый парус, поймавший ветер, наполняясь и обретая форму.
Когда в разрезе рубашки показалась его голова, ей на мгновение показалось, что его глаза сузились при этом вопросе, а скулы затвердели.
Почему его заботит, куда она желает отправиться?
Он ясно показал еще на берегу, что не хочет, чтобы они находились здесь, на борту его корабля.
Но что бы ей ни почудилось, это выражение быстро исчезло, и когда он, завязав у горла тесемки рубашки, поднял на нее глаза, в них зажегся тот памятный огонь.
Но в них горело также и сомнение. И у Джорджи возникло ощущение, что ничто не помешает его желанию получить ответы.
— Капитан Данверс? — Он покачал головой — А что случилось с именем Колин? — В тембре его голоса все еще слышались волнующие нотки, способные вызвать дрожь во всем ее теле, как это случилось, когда он любил ее.
Она заставила себя ожесточиться и не поддаваться сентиментальным воспоминаниям, а также попытаться вспомнить, почему она здесь оказалась.
«Помни, Джорджи, — велела она себе, — лорд Харрис все еще ожидает застенчивую девственницу-невесту в Лондоне».
Эта мысль могла бы остудить самую жаркую лихорадку.
Она глубоко вздохнула и постаралась выстроить свою оборону из полного безразличия.
— Думаю, будет разумно, если мы постараемся забыть, что были знакомы прежде, капитан.
На этот раз он проигнорировал ее нарочитый отказ называть его по имени.
— Знакомы? Так вы называете то, что произошло между нами? — Он засмеялся. — Это дитя опровергает подобные заявления.
Она втянула воздух, когда Колин пересек каюту и остановился возле своей кровати. Он возвышался над лежащим там маленьким свертком, и неожиданно ее дочь показалась такой хрупкой и уязвимой! Джорджи подошла ближе, пытаясь встать между Колином и его дочерью.
Ее дочерью, поправилась она. Не его. Никогда — его.
— Я бы предпочла не вмешивать ее сюда.
Колин даже не взглянул на нее, его взгляд был прикован к ребенку.
— Я не могу так поступить. И не хочу.
Внутри у Джорджи все перевернулось. Она не предполагала, что он будет заботиться о своем ребенке. Возможно, у лорда Данверса дюжина незаконнорожденных детей, на которых он обращает не больше внимания, чем на своих подопечных.
Следовало только надеяться, что даже меньше. Поэтому она попыталась солгать:
— Она не ваша.
Его взгляд посуровел.
— Ну нет. Она моя.
В его голосе не слышалось ни малейшего колебания, так, подозревала она, говорил бы Колин. Ее Колин, а не их безбожный опекун.
— Как ее зовут? — спросил он.