Джорджи покраснела. Точнее, стала ярко-розового цвета. Она была неисправима.
Колин почти почувствовал прилив гордости за ее изощренное искусство обмана. По крайней мере он не был единственным дураком, попавшимся на ее хорошенькую мордашку и мольбы о помощи.
Она погладила темные волосы Хлои.
— Видите ли, после того как мой муж умер от лихорадки, генерал проявил большой интерес к моей судьбе. Так как это было тяжелое время для него, со всех, слухами о его жене, ну… ну и… он искал моего общества.
— И это все? Вы были любовницей генерала? — Берран громко и сердечно рассмеялся, его огромный живот, затрясся. — И вы будете уверять меня, что он пошел, на такие хлопоты, чтобы привезти домой бывшую любовницу? Мадам, позвольте, это невероятно.
Джорджи выпрямилась, и Колин не мог не заметит гневного трепета ноздрей ее аристократического носик;
Он подумал, не предупредить ли Бертрана о ее хуке справа, но решил позволить кривоногому французу самому узнать о нем.
— Ему, возможно, больше не нужно мое общество, капитан, — проговорила Джорджи, и ее слова звучали так холодно и сдержанно, словно она была королевой. — Но уверяю вас, он очень заинтересован в благополучии своего сына.
Она подвинула расплакавшегося младенца прямо под нос мужчине.
— Его — кого? — пробормотал капитан Бертран. Джорджи снова прижала Хлою к груди.
— Его сына. Это дитя — законный ребенок Наполеона Бонапарта, и теперь, когда вы спасли нас, капитан, я верю, вы навеки станете объектом его признательности.
Колин уставился на Джорджи, словно она сошла с ума. Незаконнорожденный сын Бонапарта? Только дурак мог поверить этому утверждению. Не говоря уже о том, что младенец был девочкой.
Но, похоже, Джорджи разобралась в натуре этого человека. И каковы бы ни были причины, он стал орудием в ее руках.
Джорджи продолжала делать все возможное, чтобы скрыть свой ужас при виде Колина.
Боже милостивый! Похоже, его избили до полусмерти.
— Ребенок первого консула? — повторил французский капитан.
— Да, — ответила она, источая улыбку Хлое и не глядя в сторону Колина. — Прекрасный сын, о котором мужнина может только мечтать. — Она рассчитывала, что капитан Бертран не окажется человеком, которому захочется сменить пеленку младенцу, что определенно разорвало бы сложную паутину лжи, которую она плела, чтобы спасти им жизнь. — И сейчас, капитан, вы — наш добрый избавитель.
Он слегка поклонился в ответ на приятные слова похвалы.
— Мадам Сент-Антуан, не так ли?
Она кивнула.
— Что ж, мадам Сент-Антуан, для меня будет большой честью благополучно доставить вас до берегов нашей любимой страны.