— Они дочери лучших агентов, которые когда-либо работали для министерства иностранных дел. Ваш отец и Франклин Аскот были хорошими друзьями. Удивительно, что вы не знаете этих имен. Помню, ваш отец принял опекунство над девочками после смерти их родителей.
Опекунство! Теперь Колин мог с уверенностью сказать, где он слышал эти имена. Брачный контракт, который он подписал в Лондоне.
Пимм между тем привалился к стене.
— Это все случилось по моей вине.
— Случилось — что? — спросил Колин, все еще не оправившись от открытия, что Джорджи была его подопечной. Его ответственностью. И он не справился с этой ответственностью.
— Их смерть. Франклина и Бриджит. Ужасное убийство. Они погибли от руки Мандевилла.
Мандевилл. Колин начинал ненавидеть это имя с той же страстью, что и Пимм.
— Мандевилл? — прошептал Рейф. — Но это же имя человека, который прибыл на борт с одного из сторожевых кораблей несколько часов назад.
Пимм выпучил глаза:
— Мандевилл? Здесь? На этом корабле? — Он повернулся к Рейфу: — Предупреди сестер. Немедленно. Если Он узнает их, он, не задумываясь расправится с ними.
— Зачем Мандевиллу убивать их? — спросил Колин.
— Какую бы историю она ни рассказала, это все равно будет не о том, что она дочь лучших агентов, которых когда-либо породило в своих недрах британское министерство иностранных дел. — Глаза Пимма сузились, и в них вспыхнули опасные огоньки. — Да, готов поспорить на золотой зуб своего лучшего осведомителя, что, если она дочь своего отца или даже матери, она сплетет самую убедительную историю, которая заслужит доверия даже Мандевилла. — Он умолк на мгновение. — Но он умен и дотошен. Сомневается Мандевилл в ее истории или нет, вполне вероятно, он может вспомнить, где видел ее. Хотя Мандевилл и не подозревает этого, все же оставил в живых одного свидетеля. В ночь убийства родителей девочек.
Колин тут же понял, кого он имел в виду. Джорджи!
И что задевало его честь, окутывало сердце горем, так это сознание того, что как опекун — человек, который должен был защищать ее от всяческих бед и опасностей, — он не имел возможности спасти Джорджи.
— Благодарю вас, мадам, — сказал капитан Бертран, когда он и Мандевилл проводили Джорджи до двери.
Мандевилл зашагал по коридору к каюте Колина, а Бертран на минуту замешкался. Низко склонившись над рукой Джорджи, он произнес:
— Надеюсь, вы не сочтете необходимым сообщить первому консулу о причиненных вам неудобствах в связи с обыском?
— Конечно, нет, — ответила она с легким кивком понимания. На самом же деле, если когда-нибудь она доберется до уха Бонапарта, она непременно расскажет первому человеку Франции, какого идиота он имеет в лице этого нелепого фата-капитана.