Без сильной руки отца, сжимающей ее руку, это был совершенно другой мир.
Проглотив подступившие к глазам слезы, Джорджи прошла мимо конюшни к тропе, что вела к охотничьему домику.
Дом, в котором они жили, некогда принадлежал аббатству. На границе участка стоял домик, где раньше останавливались гости, посещавшие замкнутый мир аббатства Стэндринг. Теперь его называли охотничьим домиком, хотя, насколько Джорджи знала, никто здесь ни на что не охотился — за исключением кроликов, пробравшихся в сад.
Глубоко вздохнув, Джорджи зашагала по тропе. Когда она шла, ее маленький фонарик отбрасывал колеблющийся круг света. Она двигалась очень тихо, как учил ее отец. То, что казалось забавными играми — как подкрасться к кому-нибудь, чтобы тебя не заметили и не услышали, как написать письмо чернилами, которые не видны, пока под листом не проведешь зажженной свечой, и другие тайные приключения, которые не одобряла ее мать, — неожиданно показалось больше чем просто забавой.
Нет, все выглядело так, словно отец готовил ее именно к этому моменту.
Впереди она заметила огни охотничьего домика, которые словно факел освещали дорогу впереди.
Не зная толком, что собиралась обнаружить, она приблизилась к дуплу огромного дуба, который рос на краю дубовой рощи, окружающей и скрывающей домик в своих зеленых объятиях.
Она задула свечу в своем фонарике и приготовилась наблюдать за тем, что произойдет.
Отец шагал взад и вперед по ступеням под тяжелыми деревянными перекрытиями и бревнами, из которых был сложен дом.
Он взглянул на карманные часы, потом снова в темноту.
Затем она услышала шелест листьев и хруст сучьев под торопливыми шагами, и из темноты выбежала леди.
Когда с ее головы упал капюшон, у Джорджи перехватило дыхание — леди была роскошна.
Ее темные волосы были высоко подняты и уложены в изящную прическу. Черты лица были мягкими и приятными. Но именно ее лицо поразило Джорджи. На нем был запечатлен нечеловеческий ужас.
— Я сделала это, — сказала она, запыхавшись. — Я сделала все, как вы сказали. Я получила бумаги, — выпалила леди. Она бросилась в объятия папы и разрыдалась. — Я сделала эту ужасную вещь.
Боже, что теперь будет со мной? — Леди плакала, припав к плечу отца, и ее хрупкое тело сотрясалось от рыданий.
— Ну-ну, миледи. Вы должны оставаться сильной, — попытался отец успокоить ее. — Я провожу вас до дома, где вас будет ждать карета. Она отвезет вас в Лондон, к новой жизни.
Леди горько рассмеялась:
— Новая жизнь! Какой жизни я могу ожидать для себя? Мой муж будет повешен за измену, а я лишусь доброго имени. Я нигде не буду желанной гостьей, тем более в свете.