Ее гнев был столь же страстным, как и поцелуй, тело выгнулось навстречу ему, грудь вздымалась и опускалась от прерывистого дыхания.
В одно мгновение его плоть затвердела от воспоминания о том, как она дрожала и двигалась вместе с ним на полу кареты. Шелк ее кожи, очертания ее великолепной груди…
«Забудь, — велел он себе. — Забудь, как ты ощущал ее грудь под своими ладонями».
Честь, долг, король и страна — вот главное. Он должен выполнить ответственную — миссию. «Да, помни о своей миссии», — приказал он себе.
— Вы не отвезете меня домой, — повторяла она снова и снова.
— Я непременно сделаю это. — Колин глубоко вздохнул. Никогда не встречал такой упрямой девчонки. И такой вздорной… и такой бесцеремонной… и такой желанной… Он отбросил это свое последнее замечание. — Извините, если я, сам того не желая, ввел вас в заблуждение, но сейчас вы отправляетесь домой.
— И не подумаю. Мне нелегко было попасть на этот бал, — сказала она, и от ее бурного темперамента раскалялось каждое слово. Тот же приступ гнева он видел, когда она, стоя у него за спиной, призывала его задать трепку оскорбившему ее негодяю.
Теперь этот гнев был направлен на него. Колин поежился от такого напора.
Гнев леди Дианы тоже был весьма впечатляющим, но ее поведение не шло ни в какое сравнение с рассвирепевшей Джорджи.
Она наклонилась вперед, стуча пальчиком в перчатке по его груди.
— Хочу напомнить, что именно вы выбрали меня на сегодняшний вечер. Теперь вы должны действовать последовательно и отвезти меня к себе. — Она скрестила руки на груди и посмотрела ему прямо в глаза.
— Ничего подобного, — отрезал он, чувствуя, как его собственный нрав берет верх над ним. Его учили никогда не спорить с леди, но это не относилось к Джорджи. У него сложилось впечатление, что она любила добрые ссоры. — Я не выбирал вас.
— Неправда. Вы вернулись и пригласили меня провести с вами ночь. — Она расправила плечи. — У меня есть свидетели.
— Свидетели? — недоуменно воскликнул он.
— Да. Капитан Хинчклиф, капитан Браммит и капитан Паскинс.
— Коммандер Хинчклиф, — поправил он.
— Ага! Так вы согласны. Они ведь были свидетелями вашего заявления.
— Это вряд ли можно назвать заявлением, — сказал он. — Скорее, предложением спасти вашу очаровательную шкурку.
Казалось, это удивило ее, а природная женственность и мягкость сгладили резкость ее слов:
— Вы находите меня очаровательной?
— Это не относится к Делу — «Да, — подумал он. — Очаровательная. И роскошная, невероятно соблазнительная».
— Нет, относится. — Ее ресницы затрепетали, и она устремила на него взгляд своих темных глаз, вновь пробудивший огонь в его крови.