— А твоя кузина?
— У нее вообще ничего нет.
Зак чертыхнулся.
— Вы разрешите мне отвезти вас кое-куда ради вашей же безопасности?
— Обратно в деревню к твоему отцу?
— Нет. Там еще опаснее, чем здесь. Макензи довольно близко подобрался к ним.
Он провел рукой по волосам. Лунный свет посеребрил его лицо.
— Я отвезу вас к моей матери, — сказал Зак.
Она удивленно выдохнула:
— К твоей матери?
— Да.
— Я не знала… то есть я думала, что она умерла. Ты никогда не говорил о ней.
— Мы почти не разговаривали перед твоим отъездом. Моя мать жива, но я видел ее последний раз, когда мне было четырнадцать. — Он взглянул на Дебору. — Сейчас нет времени, потом я все объясню. Через пару дней я за вами приеду. Скажи кузине, чтобы была готова.
— Она не поедет.
— Почему?
— Точно не знаю, но это связано с нашим пленом. Хоть ты ее и не обижал, но она считает тебя таким же, как остальные команчи.
— Придется тебе поехать одной.
— Я не могу оставить Джудит.
— Проклятие, Дебора, — вскрикнул он, — пойми, тебе грозит опасность.
— Зак, что случилось, почему ты так нервничаешь? Объясни толком.
Он подвел ее к широкой постели и сел так, чтобы видеть ее лицо. Без шляпы, одетый в черную рубашку, брюки и мокасины до колен, он был почти неразличим в темноте.
Он взял ее руки в свои и заглянул в лицо:
— Поверенный дона Франсиско, может, и разбирается в законах, но он здорово разозлил Даймонда, и теперь без стрельбы дело не обойдется.
— А ты? Все еще собираешься драться на стороне Даймонда?
— Сейчас — да. Я же сказал тебе: это единственный способ быть в курсе того, что затевает Даймонд.
— Я постараюсь этого не забыть, когда ты откроешь стрельбу.
— Не надо, — резко произнес он.
Она вспомнила, как он говорил это на языке команчей: «Keta».
Он медленно поднялся, а когда она отпрянула, вздрогнул.
— Не может быть, чтобы ты все еще боялась меня.
— Но я не понимаю твоих истинных намерений. Ты исчезаешь, а потом крадучись появляешься в ночи, словно вор, и советуешь мне уехать. Что я после этого должна думать?
— Но если я появлюсь здесь днем, дон Франсиско изрешетит меня пулями. Единственное, что я хочу, это уберечь тебя от опасности. Иначе не пришел бы сюда.
Дебора пожала плечами, чтобы скрыть пронзившую ее боль:
— Сама не знаю, почему позволяю тебе так обращаться со мной.
Он отступил на шаг:
— Мне лучше уйти и не беспокоиться о тебе.
— Ты прав, — с притворным спокойствием ответила она, хотя на сердце кошки скребли.
Он снова шагнул к кровати и схватил ее за руки:
— Ты сводишь меня с ума своей холодностью. Твой язык говорит одно, а глаза — совершенно другое.