Вскоре она принесла хлеб и тушеные яблоки, а также миску тушеного мяса для себя. Он жевал медленно, запивая еду холодной чистой водой.
— Спасибо, — сказал он, когда миска его опустела. У него не было слов, чтобы выразить женщине свою благодарность. Понимает ли она, что спасла ему жизнь в прямом смысле этого слова.
— Пожалуйста. — Она улыбнулась и заложила прядь темно-русых волос за ухо. — Меня зовут Салли Мартин.
Он заколебался. В некоторых местах было хорошо известно имя Зака Баннинга. Имя «Ястреб» может напугать ее. Он отвернулся.
— Моя матушка назвала меня Закари, но все называют Заком.
— Что ж, Зак, вы выглядите очень усталым. Если хотите, я могу предложить вам соломенный тюфяк в моем сарае и хороший завтрак утром.
Он снова взглянул на нее:
— Мне нечем вам заплатить.
— Я не прошу оплаты. Я предлагаю. Вы можете согласиться или нет, как хотите.
Она встала и неторопливо убрала со столика посуду. Салли была крепкой женщиной с умелыми руками и стройным телом.
— Что скажет на это ваш муж? — спросил он.
Она замерла, положив руку поверх пустого подноса, липкого от густого сока тушеных яблок.
— Ничего. Он умер.
— Мне жаль.
Она посмотрела ему в глаза. Взгляд у нее был открытый, прямой.
— Мне тоже. Он был хорошим человеком, и мне его не хватает.
Зак немного посидел на стуле под дубом, а потом увидел, что она вышла из дома и направилась к корзине с бельем, которое развешивала на кустах, когда он пришел. Потом она покормила коз и цыплят и пошла в сарай. Он увидел, как в небольшой загон вплыла копна сена, и стройная лошадь иноходью двинулась к кормушке.
Морщась от боли, он поднялся и, прихрамывая, направился к сараю. Женщина немного приподняла юбки и заткнула их концы за пояс, шевеля сено около двери сарая.
— Давайте я, — сказал он.
Салли повернулась и взглянула на него:
— Нет. У вас совершенно измотанный вид. По-моему, эта рубашка пробита пулями.
— Да.
— Я так и думала.
Она долго изучала его лицо в пыльном полумраке сарая.
— Сегодня отдыхайте. Если захотите помочь мне завтра или послезавтра, буду рада.
У него закружилась голова, и, хотя гордость не позволяла ему в этом признаться, возобладал здравый смысл.
Она оставила его в сарае и вскоре принесла несколько одеял. Едва она снова ушла, как он быстро приготовил себе ложе из соломы и завернулся в одеяла. Через открытую дверь он видел, как солнце стало малиновым, а небо окрасилось в золотой цвет. Когда солнце село и его последние огненные лучи превратились в тонкие лучики, он вспомнил, что такого же огненного цвета волосы Деборы.
— Кто, такая Дебора?