С горящими глазами, не глядя ни на кого, Винсен поднялся и, подойдя к окну, широко распахнул его.
– Я тоже дочитал, – пробормотал Даниэль.
Они стояли рядом и опирались на перила из кованого железа. По мостовой медленно двигалась машина с включенными фарами, но уже светало.
– Это чудовищно, – вздохнул Даниэль.
Не мешая остальным, они с Винсеном молчали, оглушенные, не способные думать о ком-либо, кроме отца. Они, наконец, получили объяснение его высокомерному молчанию, его холодности.
– Возьмите блокноты, – вдруг сказал Ален у них за спиной.
Винсен первый решился обернуться. Кузены смотрели друг на друга так, будто виделись впервые. Винсен протянул руку к блокнотам, и Ален опустил глаза, не в силах выдержать его взгляд.
Мертвенно бледная Мари так и осталась сидеть на канапе. Готье стоял, прислонившись к стене, около раскрытой дверцы сейфа.
– Больше нечего добавить, и мы все это понимаем, – хрипло начал он. – То, что произошло, – отвратительно… Но все эти годы мы жили в неведении, и нас это не касалось. Шарль ничего не говорил, он не рассказывал о Юдифи, ни разу не произнес ее имени… Все хотели забыть войну… А об отце вспоминала только мама…
Он растерянно посмотрел на двух кузенов: те все еще стояли рядом.
– Я знаю, о чем вы думаете. Все мы думаем об одном. Мне стыдно быть его сыном. Это меня… унижает. Я не хочу, я сын убийцы.
– И мы все тоже, – резко заговорил Ален.
Все сразу же повернулись к нему, как будто он сказал чушь. Он стоял напротив Винсена и обратился прямо к нему.
– Как я прочел здесь, мой отец изнасиловал твою мать, а потом послал ее и твою сестру на смерть. И, как я услышал в больнице, твой отец пустил моему отцу пулю в голову. Не думаю, что мы можем друг друга в чем-то упрекнуть. Мы все здесь ни при чем. Положи этот ужас обратно в сейф. У нас есть Клара. И мама.
Винсен сделал какой-то неопределенный жест, но Ален вдруг резко схватил его за руку.
– Ты что, собираешься им все это рассказать?
– Нет, нет, конечно… Отпусти меня, Ален. Удивительно, но именно он встал на защиту Мадлен. А хладнокровие, с которым он говорил, просто поражало.
– Как вы думаете, Клара что-то подозревала? – спросила Мари.
Она, наконец, вышла из ступора и вернулась в реальность парижского рассвета.
– Это невозможно! – тут же возразил Готье. – Это абсурд! Может, она и замечала его взгляды, но ни о чем не догадывалась. Иначе она бы не пережила. Ты понимаешь, что натворили ее сыновья? Думаешь, мать такое может выдержать?
Но они прекрасно понимали: их бабушка могла выдержать все.
– Ну, что решим? – выдохнул Даниэль.