— Так понятно же, что можно пройти, не заметив. Мы тут с Женей и устроили все, как надо. Эвенки-то уже несколько часов как ушли. Только увидели туман, еще над озером, и сразу же засобирались.
— А до того нас тут стрелять учили! — вмешался Женя.
— А по какому поводу учили? Охотиться затеяли?
— Нет, мы тут стрельбище устроили, я Женю поучил немного. Поэтому, мужики, отдыхайте быстрее, мы пока еще подежурим, а там давайте и на вахту. Уж если эвенки ушли, дело плохо. Не рассеется быстро туман.
— Само собой… Нашим с Исвиркета идти дальше.
— Как я понимаю, мамонтов вы не нашли?
— Нашли поинтереснее… Про снежного человека из этих краев не слыхали?
— Как не слыхать… И эвенки рассказывали, так что думаю, он здесь вполне может ходить.
— Вот он, наверное, и ходит. Михалыч, можете не верить, но шаги по полтора метра, сам след — пятьдесят два сантиметра.
— Вполне человеческий след?
— Можно считать, человеческий.
— Ну так что ж вы сомневаетесь? Понятно же, чьи следы видели. А самого не подглядели?
— Нет уж!
— Что, страшно?! — оскаливался, потирал руки Михалыч.
— Вас там не было, а вы увидели бы — тоже испугались. След одиночный, из распадка и через реку.
— Думаешь, он вас видел?
— Скорее всего нет… Он прошел за несколько часов до нас по каким-то своим делам и ушел за реку. Если и вернулся в горы, то каким-то другим путем.
— Интересно, может он сюда явиться?
— Скоро выясним… А пока — спать, мужики, спать! Через несколько часов всех подыму, ребят с Исвиркета встречать.
24 — 26 мая 1998 года
От лагеря до устья Исвиркета шли вдоль берега озера и отмахали двадцать километров до самого жаркого времени, потому что в самое жаркое время даже и на Севере лучше всего не идти, а отдыхать и пить чай.
Ягель, лиственницы, ветер… Тропинки зверей, чаще всего оленей. Потому что мох, лишайник только кажутся такими прочными. Если по ним регулярно ходить, сразу образуется тропинка и зарастает очень медленно. На Севере все растет медленно; трудно поверить, но кустик ягеля формируется пятьдесят лет. Поэтому каждый зверь производит просто поразительные разрушения.
И никаких признаков человека. Современные люди привыкли: в самом ненаселенном, диком месте обязательно мелькнет что-то, сделанное человеком, — ну хоть обтесанная палка, сплющенная, проржавевшая консервная банка, стреляная гильза. Здесь не было совсем ничего. И это казалось интересным, даже приятным, но и непривычным и жутким.
И было тихо, очень тихо. Ветер налетал, приглушенно отзывались верхушки лиственниц. Но слабее, гораздо слабее, чем на юге, пусть даже куда севернее Карска. Даже там, где уже лежит вечная мерзлота, есть и осины, и березки. Ветер шелестит их листьями куда сильнее, чем хвоинками. На открытых местах растет трава, она тоже шуршит под порывами ветра. Жужжат жуки, кричат птицы, кто-то пробирается, сопит в гутой траве, кто-то с писком скрывается в норке…