Неожиданно его стремительное продвижение к желанной цели — длинноногому чуду — было грубо остановлено. Чьи-то пальцы вцепились ему в локоть и потащилк в сторону. Их владелец не был ни чопорен, ни холоден, в отличие от высшего света Малибу. Он был неимоверно толст, невысок и бородат. Незнакомец всучил свою ладонь в руку Латхаму и, не отпуская его локоть, буквально впился в него глазами.
— Я — Фэйрхевен, — произнес незнакомец заговорщицким тоном. — Я работаю с Филом Струтерсом, Грейс Харкорт и Фритцем Силвербергом. — Он буднично перечислил эти имена, словно они были его закадычными приятелями. — Мы с вами соседи, я обитаю тут неподалеку. Хочу засвидетельствовать вам свое почтение и поздравить с успехом. У вас такой потрясающий дом! — тараторил, не умолкая, толстяк.
Наконец Латхаму удалось отцепиться от его рук.
— Ну что вы, это всего лишь пляжный домик, — вежливо и холодно произнес Дик, явно надеясь таким способом избавиться от неожиданного и не совсем желанного собеседника. В этот момент длинноногая красотка, к которой он так и не пробился, увидела его.
— Эй, ты! Пляжный домик! А скажи, кто будет директором вашей новой студии? Кстати, у меня есть с собой кое-какие сценарии. Ты можешь стать первым, кто нарушит их невинность и прочитает. А как насчет завтрака? Я бы мог зайти по-соседски.
Фэйрхевен схватился за бокал с шампанским, словно это был спасательный круг. Уткнувшись носом в пенящееся шампанское, он издавал хлюпающие звуки. А у Латхама сразу заныл желудок.
— Мы не обсуждаем здесь кадровые вопросы. И кинобизнес тоже, — резко бросил Дик.
В отдалении девушка вытянула ноги вперед — мини не могло скрыть белизну трусиков, подчеркиваемую загаром стройных ног.
Фейрхевен понял, что его невежливо «отшили», и не остался в долгу.
— Послушайте, Латхам. Вы здесь новичок. А я перебрался сюда уже целых пять лет назад. Вы богач, вы стали владельцем киностудии. У вас действительно все в порядке. Но когда вы начинаете произносить все эти слова об общем благе — вы становитесь просто смешным. Вы разве не понимаете, что ваши слова просто летят на ветер? И еще: обычно весь подобный вздор может до конца выслушать только один человек в Малибу — Бен Алабама. — Фейрхевен невольно оглянулся. — А его сегодня как раз и нет здесь! — Толстяк посмотрел на Латхама, желая убедиться, что достал этого странного человека. Но, как ни старался, не смог ничего определить по лицу хозяина дома. Сам же Латхам уже во второй раз за последние десять минут чувствовал себя полным идиотом. Неиз-вестно, кто имел наглость в его доме отзываться об Алабаме! О хранителе традиций в искусстве, мотоциклисте, о наиболее известном в Америке профессиональном фотографе! Алабама стал живой легендой, явлением. Он был так, же велик в своем мастерстве, как горы, среди которых он жил, которые любил и защищал. Алабама унаследовал после смерти своего друга Анселя Адамса известный «Сьерра-клуб», в котором собирался местный интеллектуальный и спортивный цвет общества. Помимо этого, Алабама стал президентом Общества сохранения культурного наследия округа «Санта-Моника». Если Алабама не гонял по горам у Рок-Хауса, что в Семиноле, округ Хот-Спрингс, вместе со своими обожаемыми любителями велосипедной езды, то, значит, он был на приеме в Белом доме. И каждый конгрессмен от демократов, каждый сенатор с Капитолийского холма в Вашингтоне знал его лично и считал своим долгом пожать ему руку. А. еще Алабама иногда продавал свои знаменитые фотопейзажи дикой природы по несколько тысяч долларов за экземпляр. А принесшие ему широкую славу фотопортреты стоили и того дороже. Бену Алабаме было уже шестьдесят, но, невзирая на возраст, он был крепок и мускулист…