— Прошу прощения? — не понял Вариан. — Боюсь, я не расслышал. Что-то про тысячу фунтов?
— Что-то? Не играйте со мной в ваши игры. Я знаю, почему вы за мной гнались — вы, ленивейший бездельник трех континентов. Но за деньги вы готовы пошевелиться.
— Действительно, — ответил он, — но умеренно. Пытаться переплыть Ионическое море вряд ли можно считаться умеренным трудом. — Он озадаченно посмотрел на нее. — Ты хочешь сказать, что несла на себе тысячу фунтов? А я думал, это костюм сделал тебя такой тяжелой. — Не притворяйтесь тупицей. Я знаю, что вам предложил Али и что вы согласились сделать. Я надеюсь, он вам уже отдал деньги. Если нет, то обещаю вам, вы их никогда не увидите.
Вариан почесал затылок.
— Видимо, Али предложил мне тысячу фунтов за то, чтобы я что-то сделал. Прости, пожалуйста, но сейчас у меня все смешалось. Возможно, меня ударили веслом по голове. Ценой жизни не могу вспомнить, что я согласился сделать.
Зеленые глаза заволокло смущением. Эсме неловко ворочалась в кровати. Кровать была большая, с пуховой периной, европейская — албанцы сказали бы «французская». «У них все, что на западе, называется французским», — отвлеченно подумал Вариан, выжидая. Если придется, он будет ждать до Судного дня. Оказывается, Эсме сбежала не из-за любви к Исмалу, как она накарябала в той жестокой записке, а из-за какого-то дела в тысячу фунтов, связанного с ним. Что бы это ни было, обида на Вариана должна быть очень велика, коль она в гневе упорхнула после всего, что ей пришлось вынести. Любой другой девушке понадобились бы недели отдыха.
— Никто вас не ударял, — наконец раздался ее мрачный голос. — Вам просто стыдно, вот вы и притворяетесь, что забыли.
— Мне нисколько не стыдно, — весело ответил Вариан. — Если ты думаешь, что мне станет стыдно после того, как я вспомню, то умоляю тебя, не напоминай. Поговорим о чем-нибудь другом.
Как только он присел на кровать, Эсме отпрянула и покраснела.
— Нет! Вы не примените на мне искусство ваших рук! Я не выйду за вас замуж! Никогда! Я брошусь с горы.
— Выйти за меня замуж? — Он отшатнулся. — Должен тебе ответить «нет». С чего такая бредовая мысль пришла тебе в голову?
— Бредовая? Вы не сказали Али, что это бредовая мысль.
— Надеюсь, я не был столь бестактным, чтобы сказать это человеку, имеющему семьсот жен. Я мог ранить его чувства.
— Ага, а мои чувства не в счет. Так я и знала, — проворчала она. — Я знала, что он еще не заплатил вам. Если б заплатил, вы бы так не говорили. Вы бы притворялись, что это ваше самое заветное желание.
— Господи Боже мой, ты думаешь, я дешевка? Это меня ранит, Эсме, честное слово. Думаешь, я согласился бы жениться на тебе за несчастную тысячу фунтов? Дорогая девочка, самой Афродите я не согласился бы дать себя взнуздать меньше чем за двадцать тысяч фунтов. Золотом, — прибавил он. — И каждую монету попробовал бы на зуб.