— Насколько страшные? — спросила она.
Он хмыкнул, и, когда стал описывать оболочки, которые делаются из овечьего пузыря или рыбьей кожи, она тоже невольно усмехнулась.
— Ты привязываешь это тесемкой? Где? Как?
— Не дури. Как ты думаешь где?
— Но ведь это неудобно. Вариан, ты не должен этого Делать. Если ты перевяжешь слишком туго…
Он так расхохотался, что у нее полегчало на сердце. Он был создан для смеха, для того, чтобы веселиться и радовать других. Раз уж его это забавляет, Эсме решилась попросить его рассказать все, что он знает, — что сейчас призывают делать радикальные реформаторы, к каким настоям трав прибегают супруги. Мужчины тоже принимают лекарства, одни смешивают их с медом или рутой, другие — с касторовым маслом. Зелья бывают самые разные, их можно пить или применять наружно.
— Некоторые личности, оказавшись захвачены ночью врасплох, верят, что неистовость в занятии любовью служит контрацепцией, — сказал он, ухмыляясь.
— Это нелогично, — сказала она. — Сколько детей родилось в результате насилия? Как цивилизованные англичане могут верить в такую чушь?
— Наверное, за них думает сладострастие. Если говорить о желании… — Рука скользнула по спине и накрыла ягодицы.
— О, Вариан, ты не должен желать.
— Разве это не то, что ты хочешь, любимая? — Руки двигались очень нежно, но даже самое легкое касание было волшебным, вызывало жажду умолять о большем, просить всего.
— Я хочу тебя, — сказала она.
Он был ей необходим. Она знала, что это больше, чем голод тела. Ей нужно все, что в нем было: ленивый шарм, беспечная грация, легкий смех… и греховность тоже, и тени, омрачавшие его душу. Для женщины он был даром дьявола — и западней, но она с радостью попадалась в нее. Он научил ее наслаждению, его изящество трогало душу маленькой воительницы, освещало ее мечтами и восторгом.
Она хотела его всего и готова была сама всецело принадлежать ему. Когда он был внутри ее, в этот долгий миг соединения ей казалось, что он продлится вечно. Она знала, что не имеет права на вечность, но этот миг у нее был.
— Ты просто люби меня, Вариан, — прошептала она. — Люби так прекрасно, как ты умеешь.
Никто им не помешал. Кажется, остальные устали ждать и ушли в гостиницу «Веселый медведь». Было тихо, на дом упала ночь. В темноте Вариан снова занимался любовью с женой. Потом они, не желая тратить драгоценных часов впустую, разговаривали.
Эсме сообщила об учителе танцев, о парикмахере, о портнихе и о Персивале, который всегда был готов оказать моральную поддержку. Ее рассказы вызывали у Вариана смех, но в глубине души он страдал. Муж, а не кузен должен был разучивать с ней танцы. Вариану она должна была жаловаться на корсеты и шпильки, и Вариан должен был распутывать для нее хитросплетения английского этикета.