Короче, она нимфа, которой позавидовала бы сама Артемида.
С запозданием Вариан увидел, что под его восхищенным взглядом она нервничает. Черт, он надеялся, что это не так заметно.
— Ты… такая тоненькая, — сказал он.
— Папа говорил, что в его семье все женщины поздно развивались. — Она подняла голову. — Я еще вырасту.
Вариан подумал, что лучше бы ей такой и оставаться. Вслух он сказал:
— Конечно. У тебя впереди уйма времени. — Он подошел к койке, чтобы взять из кучи спальных принадлежностей подушку и пару одеял.
— Моя подруга выросла на два дюйма между первым и вторым ребенком, — с вызовом заявила Эсме.
— Твоя подруга? — Он повернулся к ней, бессознательно прижав к животу подушку. — Во сколько же лет у вас выходят замуж?
— В двенадцать, тринадцать, четырнадцать. — Она пожала Плечами. — Часто помолвку делают при рождении, а Женятся, когда девушка достигнет возраста, когда может рожать. Но Джейсон так со мной не сделал, потому что это не в обычаях его страны.
— И слава Богу. — Вариан положил подушку и одеяло поверх того, которое она уже расстелила возле печки. — В Англии девушки ждут, когда им исполнится восемнадцать, и потом уже выходят на ярмарку невест — по крайней мере так заведено в высших слоях общества. Но я думаю, что даже в этом возрасте они еще не настолько взрослые, чтобы стать матерью.
Ее взгляд стал задумчивым.
— Да, их хорошо защищают. — К его облегчению, она отошла от печки к койке и, взглянув на него, нахмурилась. — На полу вам будет холодно, — сказала она, не сводя глаз с кровати.
— Дорогая моя девочка, вчера я спал в промокшей палатке при тайфуне.
— Но по обе стороны от вас были тела, которые вас согревали.
«Не вовремя она об этом напомнила», — подумал Вариан. Спать рядом с ней было бы уютнее, но сегодня у него нет компаньона в лице Петро, и нынче он впервые испытал беспокойное чувство к очень юной и невинной девушке. Может, в нем взыграют те же, а то и еще более сластолюбивые мечты, чем несколько дней назад, когда он во сне допустил вольности? Но тогда она оказалась под прочной защитой своих грубых шерстяных одежек. А сейчас не будет почти ничего между ее невинной плотью и его похотливыми руками. Нет, об этом нельзя даже думать.
— Мне будет тепло от печки, — сказал он. — Эсме, я действительно не хочу спать на кровати. Считай это, ну, компенсацией. За то, что я недавно тебя так грубо толкал, — торопливо объяснил он. — И за то, что был таким несносным компаньоном в пути и скорее всего буду и дальше.
На ее обычно серьезном лице появился намек на улыбку.
— Кровать — это реванш, эфенди?