– Прощайте.
Адвокат глубоко вздохнул.
– Jch liebe Sie!
Лиза отвернулась. Гесслер повторил еще тише, бесконечно нежно:
– Jch liebe Sie!
Лиза продолжала молчать, ее плотно сжатые губы побелели.
– Jch Hebe Sie! Jch Hebe Sie! – закричал Гесслер.
Он замолчал, казалось, смутившись внезапной вспышки страсти, и промокнул лоб носовым платком.
– Эту фразу она никогда не хотела повторять, ни по-немецки, ни по-французски.
Лиза подошла к Франку.
– Jch Hebe Sie, Франк! – нежно произнесла она.
– А что это означает? – спросил Паоло.
– Это означает: я люблю вас, – перевел Гесслер.
Словно какие-то смутные чувства накатили на всех присутствующих, и они склонили головы.
– Эй! Эй! Парни! – вдруг процедил Фредди.
За стеклянной дверью, выходившей на порт, маячил силуэт полицейского.
– Ни одного слова по-французски! – добавил Гесслер. Он повернулся к двери в тот момент, когда в нее постучал полицейский. – Войдите!
Полицейский открыл дверь и козырнул. Он был скорее хилым, с землистым цветом лица и оттопыренными ушами.
– В чем дело? – сухо спросил у него адвокат.
Его властный вид, казалось, смутил пришедшего.
– Вы давно здесь находитесь? – спросил он, оглядывая помещение.
На мгновение его внимание привлекли распакованные бильярды. Наверное, эти большие игрушки успокоили полицейского, потому что его лоб разгладился от морщин.
– Мы пришли сюда сразу после полудня. А что?
– Вы случайно не видели черный фургон?
– Какой фургон?
– Тюремный.
– Что за странная мысль! Нет. А что?
– А они тоже не видели? – продолжал настаивать полицейский, указывая на остальных.
– Найн, – быстро ответила Лиза.
Полицейский скрестил руки за спиной, как будто собирался провести смотр своему невеликому войску. Затем он подошел к Фредди и встал перед ним.
– Найн, – сказал Фредди.
Паоло счел для себя более благоразумным просто отрицательно покачать головой. Хотя он не понял вопроса, заданного полицейским, смысл его он легко угадал.
Франк с агрессивным видом принялся насвистывать какую-то песенку. Полицейский подошел к нему. Присутствующие поняли, что у беглеца зародилось опасное желание. Они мысленно застонали, особенно Фредди, вспомнивший о своем револьвере.
– Вы тоже ничего не видели? – спросил полицейский.
И, поскольку Франк продолжал насвистывать, глядя на него, он заорал:
– Эй! Я к вам обращаюсь!
Присутствующие обливались холодным потом. Франк, перестав свистеть, покачал головой.
В комнату вошел Баум. Он еще не снял с себя форменного кителя, который был на нем во время нападения на фургон. Гесслер бросил на него испепеляющий взгляд, и Баум, не растерявшись, с завидной быстротой бросился за гору коробок.