– Да нет же, Лиза: только это время у нас и осталось.
Засунув револьвер обратно в брюки, Франк ощутил прикосновение холодного ствола к своей коже. Это прикосновение придавало ему уверенности.
– Господа присяжные заседатели, ваше мнение? – обратился он к своим сообщникам.
– Лиза права: не время болтать обо всем этом! – решительно сказал Паоло, не пытаясь скрыть своего раздражения.
– Ах, вот как ты считаешь?
– Да, я так считаю!
Франк дружелюбно хлопнул его по затылку.
– До чего же приятно и просто разделять твою философию, Паоло!
– Что ты еще там напридумывал! – возразил человечек, пожимая плечами. – У меня нет никакой философии.
И, повернувшись к Фредди, он прибавил:
– Иначе – я бы знал об этом!
* * *
На берегу фарватера суетились тени в полицейской форме. К ним медленно направлялся катер. Когда он вошел в устье канала, человек, стоявший на мостике, включил прожектор. Громадный белый луч погрузился в серую воду. Перегнувшись через поручни, комиссар и инспекторы вглядывались в открывшуюся перед ними фантасмагорическую картину. В нескольких метрах под ними, на куче мусора, слегка покосившись набок, покоился тюремный фургон. Его затухающие фары были похожи на гигантские тусклые сонные глаза.
– Это – именно он, – сказал комиссар. – Господа, пусть только внутри не окажется охранников.
Он дал команду пристать и выскочил на захламленный берег. Дождь поливал спорящих о чем-то двух полицейских в форме и молодую блондинку.
– Предупредите портовых пожарных! – приказал комиссар. – Немедля ни минуты нужно вытащить этот фургон...
Полицейские на мгновение осветили электрическими фонариками старый бункер.
– Нет ни малейшего сомнения, – сказал комиссар, – мы можем быть уверены, что речь идет о побеге.
– Должно быть, беглец уже далеко, – вздохнул один из инспекторов.
– Да, – согласился комиссар. – Мне кажется, побег был серьезно подготовлен.
И он грустно взглянул на затопленный автомобиль. Зрелище было зловещим. Марику сотрясали конвульсивные рыдания.
* * *
– А когда она выучила немецкий язык, что еще вы там вдвоем варганили в этой чертовой комнате с окном, выходящим в парк? – крикнул Франк, встряхивая Гесслера за лацканы пиджака.
Взяв его за запястье, адвокат резким движением высвободился.
– Я продолжал говорить ей о любви, а она рассказывала мне о вас, – признался он, – но вы никогда не поверите нам... Хотя, может быть, чему-то и поверите, если вам нужно будет поверить! Сейчас вашей тюрьмой стало сомнение, и никто больше ничего не может сделать для вас. Пока вы любите Лизу, это мучение никогда не кончится, оно будет сверлить вас, как бормашина.