Его слова, полные двусмысленности, повисли в тишине.
– Потому что... – Ее голос прозвучал резко, даже гневно. Алекс встал со стула и склонился, приблизив лицо к ее лицу.
– Потому что мне нужно то, чего я хочу, – а хочу я тебя.
– Милорд не любит, когда его прихотям не потакают? Животным, перед которыми я вчера танцевала, это тоже не нравилось.
– Но в отличие от них я могу себя сдержать. А вот ты, судя по тому, что я видел, не можешь.
Итак, он безжалостен к Саре, хотя страстно желает ее. Что же, теперь она знает, как вести эту игру. Слова тоже имеют власть...
Остановись, не нужно отвечать угрозами на угрозы, потому что придется их выполнять.
Мне все равно. Хочется задеть его за живое, и я сделаю это, несмотря ни на что. Что может быть страшнее вчерашней ночи?
– Вы имеете в виду вчерашний вечер, милорд? Считаете, что мой танец был непристойным, слишком откровенным? Дождитесь следующего выступления. И вы увидите настоящую Сару Тэва – полностью раскрепощенную. Надеюсь, на сегодня все, милорд?
Алексу захотелось сжать пальцами ее гибкую шею, чтобы она замолчала. Он просто не выносил этот ее высокомерный, насмешливый тон. Он бросился к ней, когда она вызывающе встала, рывком привлек к себе и накрыл ее губы своими губами, погружаясь все глубже в мир чувственности и желания.
И она, открывшись перед ним, как истинная обольстительница, уступила его жаркому натиску, давая ему ощутить сладость ее поцелуя, даря ему, всего на одно мгновение, власть над собой. И тут же неторопливо отстранилась, мягко и скромно, словно девственница.
Алекс почувствовал, как жгучее желание раздирает все его тело.
Она опасна. Гораздо опаснее, чем он предполагал.
Сара Тэва должна ответить за многое, подумал он со злостью. Она уверена, что довела его до крайности и что он находится во власти собственной похоти. Но она еще узнает, что он в силах побороть собственное желание.
И что в этом сражении воли и чувств ей никогда не победить.
Недаром говорят, что добрые дела вознаграждаются, решила Филиппа, завершив благотворительные визиты и возвращаясь, домой.
Маркус, разумеется, был на месте, как всегда погруженный в какую-то книгу, в надежде почерпнуть оттуда очередную глубокую мысль для новой проповеди.
– Маркус, милый, – мягко сказала она, подходя к нему и положив руку ему на плечо.
Он похлопал ее по руке.
– Да, дорогая?
Сердце ее заколотилось, она никогда не лгала и не знала, способна ли на это. О да, конечно, способна, ради того, чтобы вновь очутиться в объятиях незнакомца.
Ее сердце больно сжалось, когда она сказала: