Они вступили в заговор против нее.
– Я сама могу это сделать, – резко ответила Брэнди.
– И не забудь взять все то, ну… – Роберто сделал руками круг вокруг нее, – эти твои модные платья. У меня куча приглашений. Многие важные люди желают видеть у себя пресловутого итальянского вора, похитителя драгоценностей. Я почту за честь, если твоя рука будет лежать на моей руке.
– Самое модное, что у меня есть из всего того… – передразнила его Брэнди, имитируя его жест, – это единственное старое черное платье. Поэтому, я полагаю, мы не воспользуемся твоими приглашениями.
– Нет! – Тиффани вскочила со своего места. – У нас одинаковый размер. Я привезла с собой платья!
– Платья? – недоверчиво сказала Брэнди, повернувшись к матери. – Ты привезла платья?
– Да. Чарлз пригласил меня на вечеринку. – Тиффани тем временем разглядывала свои руки, поглаживая их у себя на коленях. – Не могу же я пойти в каком-то жалком старом платье.
– Да, это очень мило со стороны дяди Чарлза. Но для этого тебе нужно только одно платье, мама!
– Дорогая, когда я уезжала из Нашвилла, я еще не знала, какое платье я захочу надеть!
Брэнди забеспокоилась. Мать начинала принимать за нее решения. Так можно вообще потерять контроль над собственной жизнью и уже никогда не вернуть его назад.
Она еще больше встревожилась, глядя, какТиффани с Роберто поднялись и направились в ее комнату, болтая о графике своих светских визитов. Похоже, у ее любовника и матери было слишком много общего. Если они объединят свои усилия, трудно сказать, на какое потрясающее безумие это может ее подвигнуть.
Но в любом случае Брэнди не собиралась идти ни на какие званые обеды и вечеринки вместе с Роберто. Вокруг него было слишком много сомнительных людей. У него было слишком много сомнительных связей.
Брэнди была намерена занятьтвердую позицию и сказать Роберто, что они никуда не пойдут, а останутся за надежными стенами его апартаментов, пока она не передаст его с рук на руки суду.
Тиффани открыла дверь комнаты. Когда из спальни вышла Брэнди, у Роберто даже перехватило дыхание.
Он помнил ее у Макграта, с профессионально выполненным макияжем и в красном платье, так и кричавшем: «Бери меня!» На том вечере она была живым олицетворением соблазна. Но в синем бархатном платье, сшитом в средневековом стиле, и с косметикой, любовно наложенной руками матери, она выглядела шикарной, сексуальной и ранимой. Для полного завершения Брэнди не хватало только его объятий. Хотя, возможно, последнее заключение он сделал из-за своего обострившегося чувственного воображения.