— Зачем? — с искренним недоумением спрашивает Кира.
— Сейчас уже не знаю. Наверное, я надеялся встретить там тебя.
— А я ждала, ждала, и уже устала ждать… Какая ночь! Я ее никогда не забуду.
— У нас с тобой будет много таких ночей… Все-все ночи впереди — наши…
Он целовал ее нежно, бережно, словно кожа ее была настолько тонкой, что ее можно было поранить малейшим неосторожным движением… В полумраке комнаты тело ее отливало перламутром.
— Как странно — я ничего о тебе не знаю, но чувствую, что знаком с тобой тысячу лет! Я тебя никому не отдам… Никому, слышишь?
Ее вдруг охватил дикий страх: показалось, что с первыми лучами солнца Он исчезнет, растворится в лазоревой дымке рассвета, как мираж. И она снова останется одна! Один на один — с долгими тоскливыми вечерами, один на один — со своими мыслями и воспоминаниями, один на один — с холодной постелью…
— Я никому не отдам тебя…
— Тише, любимый мой… Лучше поцелуй меня…
Руки и губы снова заскользили по ее матовой наготе. И вот он уже спускается по ее телу, ласкает округлые бугорки грудей, от которых пахнет свежим яблоком и еще чем-то неуловимым, манящим… Стены, пол, потолок — все кружится в сумасшедшем танце, души отделяются от тел и воспаряют ввысь легкокрылыми бабочками, и несутся в вышине, набирая скорость, и никакие земные узы больше не сдерживают этого упоительного полета…
По отдельности друг от друга Кира и Андрей уже не существовали. Души жили только вместе, они были неразделимы, как сиамские близнецы…
Перед самым рассветом, когда солнце еще только начинало золотить небо первой розовой улыбкой, Кира выскользнула из кровати. Постояла, глядя на спящего Андрея: он лежал на спине, откинув простыню, и черты его лица, разглаженные сном, казались наивными, почти ребяческими… Тихо-тихо опустившись на колени, она поцеловала свисающую с кровати руку. Он улыбнулся, забормотал что-то — Кира уловила свое имя.
Как была — нагая, Кира подсела к секретеру и потянула на себя ящик, в котором лежал дневник. Посидела с минуту, прижав ручку к губам. Открыла и начала медленно писать.
«Если бы жизнь была настоящей сказкой, то занавес ей следовало бы опустить именно на этом месте. Золушка встретила своего Принца, они были счастливы, и будут счастливы дальше и умрут в один день — таковы законы жанра… И так никогда не бывает в жизни!
Сегодня я улетаю. Сказка закончилась, последняя страница книжки с цветными яркими картинками закрыта. «Конечно, три дня — смехотворно малый срок для того, чтобы можно было надеяться на чудо. Но все-таки… что-то же должно произойти!» — написала я в этой самой тетради в первый день. И «ЧТО-ТО» произошло. Это было лучшее, что случалось со мной. И ему суждено закончиться именно на этой ноте. Потому что не могу, не могу, не могу я сказать Ему, который, наверное, считает, что и в обыденной жизни я представляю собой нечто значительное, кто я есть на самом деле. Плебейка. Замарашка. Дочь карманного вора и идейной коммунистки. Старая дева, у которой за тридцать два года был только один любовник и до встречи с Ним совсем, совсем не было любви…