Снаружи, в коридорах, толпились рыцари, которые, конечно, отдали бы ему честь, если бы могли прочитать его бумаги. Они были чисто выбриты и выглядели вполне респектабельно. Но, главное, говорили на французском языке, как все добрые норманны, и язык их музыкой звучал в его ушах. Вид сурового фитц Гэмлина, к которому провели Асгарда, тоже пришелся ему по душе.
– Добро пожаловать в королевство Льва, сэр храмовник, – сказал ему верховный судья и наместник короля Уильяма и усадил Асгарда за стол, заставленный чернильницами и заваленный пергаментными свитками.
– Здесь, в городе Святого Эдвина[5], вы оказались в самом сердце шотландского просвещения, – добавил он с кривой улыбкой, наливая гостю чашу вина. – Зачем вам ехать дальше?
– Разумеется, чтобы еще больше почерпнуть этого просвещения.
Собеседник Асгарда разразился лающим смехом и подал гостю чашу.
Асгард цедил вино мелкими глотками. Вино было отменным – красное вино из восточной Франции, где люди знали в нем толк и умели его изготавливать. Асгард и его хозяин обсудили качество вина и сошлись на том, что если у человека нет возможности достать французское, испанское или даже итальянское вино, то самое лучшее, что он сможет сделать, – это пить эль. Известно ведь, что в Англии не растет приличный виноград, но даже шотландцы научились делать вполне приемлемый эль.
Верховный судья и наместник изъявил желание выпить за здравие и благополучие короля Генриха Второго, которому страшно докучали козни двух его старших сыновей – принцев Генри и Джеффри.
Несколько долгих минут собеседники молчали.
Было невозможно даже говорить о беспокойных отпрысках английского короля, дабы не вызвать подозрений в измене. Но теперь уже вся Англия и добрая часть Нормандии прекрасно сознавали, что со стороны старого короля было огромной ошибкой короновать молодого принца Генри как своего соправителя. Шаг этот был предпринят королем, дабы умиротворить тщеславного юношу, но получилось так, что это только подлило масла в огонь честолюбивых устремлений принца Генри.
Принц скоро понял, что ему только на словах предстояло стать соправителем, на деле же ему не позволили управлять ни единой, даже самой малой частью Англии. Поэтому он в ярости отплыл во Францию, чтобы поднять мятеж против собственного отца. К нему присоединился и его младший брат принц Джеффри. И с тех пор сыновья вели войну против отца.
И у Асгарда, и у верховного судьи мысли текли в одном направлении, и потому они избегали смотреть друг на друга. Будущее Англии внушало опасения, и все боялись, что пристрастие короля Генриха к своим непокорным сыновьям принесет скверные плоды, не говоря уже о зловредном вмешательстве королевы Элинор, выступившей на стороне своих отпрысков. Естественно, собеседники не говорили об этом. Особенно не следовало делать этого здесь, в Шотландии, где у каждой стены есть уши.