Управляющий Айво де Бриза вскарабкался на одного из вьючных мулов, на которых была доставлена графская подать, и направился в деревню через дюны, поросшие травой, стелющейся по земле под порывами сильного ветра. За ним следовали односельчане, помогавшие ему доставить скот и мешки с зерном. Добравшись до гребня дюны, управляющий придержал мула и оглянулся.
Перед ним, насколько видит глаз, простирался извилистый берег моря, над которым нависло холодное лиловое небо. Управляющему показалось, что девушка следит за судном графа Честеpa, плывущим к проливу. Она сидела натянутая как струна, капюшон плаща закрывал ее лицо.
Управляющий почувствовал укол жалости: девушка была очень красива. Если бы он посмел, то оставил бы ее для себя. Но то, что случилось на пороге церкви в Торшэм Ли, поставило все на свои места.
Управляющий все смотрел и смотрел на нее, пока его люди с трудом взбирались на дюну, а потом, добравшись до гребня, остановили своих вьючных животных. Им был виден рыжеволосый молодой рыцарь, сборщик податей и доверенное лицо графа Честера. Он стоял на корме судна и смотрел на берег. Они знали, что зовут его Магнус фитц Джулиан, что он наследник графа де Морлэ и важная персона при дворе графа Честера. И вот теперь, несмотря на то, что корабль удалялся все дальше и дальше от берега, глаза его продолжали следить за девушкой.
– Он вернется за ней, – сказал один из людей управляющего.
– Спорю на полпенни, что не вернется, – фыркнул в ответ кто-то.
Управляющий же не сказал ничего. Но он считал, что юный рыцарь не повернет назад. Если, конечно, отдает себе отчет, что для него хорошо, а что плохо.
Со своего места на песчаном берегу Идэйн тоже видела, что глаза молодого рыцаря все еще прикованы к ней.
Большую часть ее лица скрывал капюшон, но из-под него она следила за моряками, грузившими мешки и скот на корабль, потом за тем, как они пытались столкнуть его с мелководья, и до последней минуты ждала, что молодой рыцарь подойдет к ней и возьмет с собой на судно. Но этого не произошло.
И теперь Идэйн со всевозрастающим изумлением неверяще смотрела, как они собираются бросить ее здесь!
Конечно, все это ее неопытность, потому что ей была знакома только размеренная и спокойная жизнь монастыря, где она ничего не узнала о том, как ведут себя люди за его стенами. Ей и в голову не приходило, что нужно было бы самой подойти к энергичному молодому рыцарю и заговорить с ним, убедить его взять ее на корабль.
Но потом девушка подумала, что невозможно даже помыслить о подобном. Она могла бы сравнить себя с человеком, с которого заживо содрали кожу, потому что ей, не привыкшей к жизни вне стен монастыря, было трудно в миру, и ей казалось, что каждый ее нерв отзывается на соприкосновение с этим сложным и тяжким миром. И непохоже было, что он станет лучше.