– Вовсе нет, капитан Кумбе, – возразила она, – вчера вечером я слегка оцарапалась, второпях надевая брошку.
– В таком случае я должен взглянуть на брошку, – сказал Джозеф. – Это она?
И он наклонился над затейливым украшением, которое было приколото к кружевному воротнику, облегавшему шею Энни.
– Да, – пробормотала она и поспешно добавила: – Нет, не надо ее трогать. – Ведь, чтобы осуществить задуманное, ему пришлось бы слишком плотно приблизиться к ней, и ей стало бы неловко, хоть она и надеялась на это.
Джозеф подался назад и посмотрел на Энни. Она продолжала сидеть, с трудом скрывая разочарование от того, что он ее не поцеловал, то есть, испытывая именно то чувство, которое Джозеф намеревался в ней пробудить. Бросив на девушку еще один взгляд и увидев выражение ее глаз, он едва заметно улыбнулся. Он знал, что она будет принадлежать ему.
Вечер прошел очень приятно, о любви не было произнесено ни слова, и им показалось, что они и оглянуться не успели, как уже шли через поле домой, навсегда запомнив четыре невысокие ограды, которые им пришлось преодолеть, и радуясь тому, что иной дороги в Плин не было.
Джозеф, как положено, довел ее до садовой калитки и, сказав, что они должны снова прогуляться в любое удобное для нее время, за неимением причин задерживаться стал спускаться с холма. Энни в радостном возбуждении поспешила к себе в комнату, чтобы взглянуть на себя в зеркало и посмотреть из окна, как он уходит. А он, тем временем, не видел ни домов, мимо которых проходил, ни соседей, ни кораблей, стоящих на якоре в гавани, не слышал голоса Кристофера, который звал его с верфи; перед его глазами неотступно стоял образ девушки, которую не целовал еще ни один мужчина.
Джозеф был влюблен. Влюблен так слепо и страстно, как никогда в жизни. Он не мог вспомнить ни одной женщины, которой так жаждало бы его сердце, как жаждало оно Энни Табб из Плина, девятнадцатилетней девушки, которая была всего на пять лет старше его младшей дочери. Собственный возраст для него ничего не значил.
Его женитьба на Сьюзен была результатом стремления быть понятым, бессознательным желанием, положив голову ей на колени, забыть о своем одиночестве. Этого она не смогла ему дать; поняв, что его нежность ей не нужна, он любил ее мимоходом, небрежно, без чувства, и последние одиннадцать лет их супружества был для нее не более чем кормильцем, а она его экономкой. И вот теперь в нем вновь проснулись все так долго сдерживаемые природные инстинкты; Джозеф не мог ни спать, ни есть, одна мысль преследовала его днем и ночью: он должен обладать Энни Табб, кроме этого ничто в целом мире не имело для него значения. Он боготворил ее юность и красоту, жаждал получить возможность разделить их с нею, стать их частью, былые дни он не делал различия между женщинами и девушками и не думал об их возрасте, придавая значение лишь особому взгляду, который означал, что они понимают, чего именно ему от них надо. Теперь все изменилось.