— Да, но…
— Мой брат просто взял заботу на себя. Осознав всю серьезность положения, он тут же отозвал Камдена из Оксфорда, и на следующий день вы уже были женаты. Если меня кто-то и восхищает, моя дорогая, то это человек действия. Каковым твой отец не был.
— Ты получила еще одно письмо от шантажиста? Но леди Кренборн в ярости ходила взад-вперед по комнате и не слышала ее.
— Я умоляла твоего отца, когда тебя совсем крошкой привезли к нам. Я говорила: Кренборн, если у тебя есть хоть капля ума, заплати этой женщине.
Джина вздохнула. Поскольку разговор предстоял долгий, ода выбралась из постели, накинула халат и села у камина.
— Разве он подчинился? Или послушался меня? Отнюдь. Кренборн только и делал, что бормотал: «Какая необыкновенная эта женщина, какая изысканная, она никогда не предаст собственного ребенка». И что получилось?
— Ничего ужасного. Если ты помнишь, я стала герцогиней, мама.
— Благодаря твоему брату, а не Кренборну! И кто бы мог написать анонимное письмо? Конечно, французы. Я уверена, что его написала эта женщина. И второе письмо тоже.
— Мама, — произнесла Джина, но леди Кренборн продолжала метаться по комнате. — Мама!
— Что? — Она вдруг застыла на месте и автоматически подняла руки к волосам. — Ты что-то сказала, дорогая?
— Графиня Линьи не могла написать это письмо. Она умерла в прошлом году.
— Умерла?
Джина кивнула.
— Твоя… твоя… женщина, родившая тебя, умерла? Невероятно!
— Мне сообщил об этом мистер Раунтон и приложил вырезку из парижской «Экспресс».
— Почему ты не сказала мне?
Джина заметила явные признаки надвигающейся бури.
— Я не хотела расстраивать тебя упоминанием ее имени.
— И что же ты предприняла? — спросила леди Кренборн.
— Предприняла?
— Я знаю тебя, Джина! Пусть я не произвела на свет, но воситала тебя. И что же ты сделала, получив сообщение Раунтона?
— Я написала в ее поместье, — созналась Джина. — Хотела выяснить, не оставила ли графиня послание или какую-нибудь записку.
Леди Кренборн подошла к дочери и погладила ее по голове.
— Прости, дорогая, — сказала она, целуя рыжие волосы Джины, которые та унаследовала от бесчестной графини Линьи. — Я, правда, очень сожалею. Графиня была неблагодарной дурой, хотя ее утрата для меня только благо.
— Все в порядке. Она никогда не обращала на меня внимания, но я думала… — Вздохнув, Джина пожала плечами. — Так странно, хотя…
— Молчи! — Леди Кренборн зажала ей рот ладонью. — Если эта женщина… если графиня Линьи не писала это письмо, тогда кто?
— А что в нем говорится?
— Вот оно, — сказала мать, достав из ридикюля сложенный лист.