– Джиллиан!
Голова ее тут же повернулась на голос.
– Джиллиан!
На сей раз в нем звучал настойчивый призыв. Подобрав юбки, Джиллиан бросилась к Гарету.
Он лежал на боку, голова его покоилась на вытянутой руке. Сердце ее чуть не выскочило из груди. Она опустилась рядом с ним на колени.
– Гарет! Ах, я так и знала! Я же говорила, что тебе еще рано…
Не дав договорить, теплые губы приникли к ней поцелуем. Сильные руки сжали ее в объятиях, и она оказалась полностью во власти этого мужчины.
Когда он приподнял голову, она сердито взглянула на него, стараясь не замечать странной тяжести внизу живота.
Он напугал ее – и теперь у него еще хватало дерзости быть таким самодовольным!
– Что ты о себе возомнил?! – вскричала она. – Думаешь, ты имеешь право вести себя со мной вольно, если один раз поцеловал?
– Дважды, – напомнил он ей.
От злости она заколотила его кулачками, готовая сурово отчитать за дерзость. Однако этого так и не произошло, потому что его губы снова накрыли ее собственные. Он запустил пальцы в ее волосы, удерживая ее и заставляя покориться своей воле. Он не дал ей ни малейшей возможности высвободиться, а Джиллиан не могла найти в себе сил для сопротивления. Впрочем, в его поцелуе не было ничего похожего на насилие – скорее, нежная настойчивость, полная соблазна и пылкой страсти, от которой по всему ее телу побежали язычки пламени.
Когда он наконец выпустил ее, Джиллиан вся дрожала. Гарет провел кончиком пальца по линии ее губ.
– А теперь трижды, – прошептал он.
Не так-то просто оказалось собраться с духом и встретить его взгляд.
– Вы смеетесь надо мной, сэр? – спросила она совершенно серьезно.
– Ни смеяться над вами, ни тем более обижать вас не входило в мои намерения, миледи.
Уголки его губ слегка приподнялись, выражая ленивое удовлетворение. Джиллиан опустила голову, сожалея о том, что не может хотя бы прикинуться разгневанной. Смущенная и растерянная, она боялась смотреть ему в глаза. Вероятно, для него такая шутливая игра уже стала привычным делом, но только не для нее.
Его палец между тем убрал ей за ухо непокорную прядь волос.
– Откуда столько робости, о прекрасная дева?
Дева. Он назвал ее девой. Но только в шутку. Только в шутку…
– Ты смущена тем, что поцеловала мужчину, который не является твоим мужем? Или потому, что тебе приходится делить постель с посторонним? В этом нет нужды, Джиллиан. Я знаю, как тебе было одиноко, и мне достаточно было просто взглянуть на тебя, чтобы понять, сколько горя причинила тебе смерть Озгуда. Но брат Болдрик был прав. Тебя привезли сюда, чтобы исцелить твои раны.