— Ты всегда носишь пистолет? — спросила она, хотя знала ответ. Выпуклость от оружия она замечала не раз.
— Предпочитаю быть готовым.
— Настоящий бойскаут, да? Он хмыкнул:
— Я уже давно такой, задолго до того, как это придумали.
— Тогда забудь, я этого не говорила. — Напряжение на ее лице немного спало, когда она изучала содержимое холодильника. — Ладно, к делу. Посмотрим, что тут у нас… — Она извлекла запотевшую бутылку, захлопнула дверцу, поковырялась в ящиках, все переворошила и наконец нашла штопор. — Я, правда, хреново открываю бутылки, — призналась она. — Поможешь?
Он обрадовался, что может что-то сделать, закатал рукава, открыл бутылку и наполнил два разномастных бокала шардоннэ.
— Ну, за лучшие дни, — и он коснулся ее бокала ободком своего.
— Да уж, за лучшие дни. И ночи, кстати.
— Воистину. — Он сделал глоток. Вино было не такое уж плохое. Риду полегчало. Плечи слегка расслабились, и он перестал выдвигать челюсть. Никки, кажется, тоже немного расслабилась. Из ее глаз не исчезло затравленное выражение, но морщинки у рта исчезли, а где-то между первым и вторым бокалом вина она успела переодеться в ночнушку и халат.
Даже кот успокоился на своем посту на столе, потому что пес, поев сухого кошачьего корма, наконец улегся на импровизированное ложе, которое Никки устроила у входа.
— Как ты думаешь, где сейчас Шевалье? — спросила она, допив второй стакан, и указала подбородком на окно. — Где-то там?
— Да, где-то там. — Но он был встревожен.
— Ты все еще не уверен, что он — Гробокопатель? — спросила она, зевнув.
— Он же не такой идиот? Только вышел из тюрьмы и сразу начал убивать присяжных, которые отправили его за решетку?
— Некоторые убийцы не могут себя контролировать. Убийство — это ужасно. Логика здесь ни при чем. Ох, Рид, я устала до смерти, — сказала она и хмыкнула. — Извини. Не то слово.
— Иди спать, — сказал он. — А ты?
— Я устроюсь тут. — Он похлопал по подушкам на маленькой кушетке.
— Не поместишься.
— Бывало и хуже. Все лучше, чем в машине.
Она чуть не засмеялась, подошла к нему и поцеловала в щеку.
— Для старого мерзкого копа ты очень приятный человек.
— Только никому не говори. Это разрушит мою репутацию на работе.
Тут она засмеялась, и он постарался не замечать ни того, как распахнулся халат, открыв прозрачную ночнушку, ни ложбинки между ее грудями, ни краешка соска, который показался, когда она наклонилась к нему.
— Не волнуйся. Я почти уверена, что репутация, которую ты заработал, чернее дегтя.
— Возможно, ты права.
— Я права без всякого «возможно».
И он поцеловал ее. Схватил, прижал к себе, и, когда она упала на него, прижался к ее губам со страстью, которой сам не ожидал. Она не сопротивлялась, приоткрыла рот и ответила на поцелуй. Закрыв глаза, он почувствовал, как побежала по венам кровь, как запылало тело, как напряглось в паху.