– Опять? А что вы знаете про ее предыдущие трудности?
Бентс незаметно включил портативный диктофон, упрятанный в нагрудном кармане.
– Уверен, что вам все известно лучше, чем мне. Как я уже говорил, в Хьюстоне Саманта потерпела полнейшее фиаско, но она сама на него напросилась, я так считаю. Может, я слишком суров в оценке ее способностей, но поверьте: на этой, так сказать, радиопсихологии я собаку съел. Заявляю со всей ответственностью, что это сплошная туфта, прикрытая псевдонаучной мишурой, а чаше всего просто шарлатанство, попытка выдать себя за очередного медиума. Это роняет в глазах публики престиж нашей профессии, унижает настоящих профессионалов. Одни только термины – «психологическая помощь в прямом эфире», «разговоры по душам» или «откроемся друг другу» – дурно пахнут!
В ораторском раже Джереми перешел некую грань, заходить за которую не следует интеллектуалам в беседе с правительственными служащими, с которыми искренность в высказываниях невозможна, и он тут же одернул себя, показывая, что зря начал «метать бисер перед свиньями». С фальшивой улыбкой профессор извинился:
– Простите, что ударился в многословие. Вам ведь нужно что-нибудь покороче и поконкретнее.
– Вы правы, – подтвердил Бентс. – Поэтому вернемся к Саманте Лидс.
Джереми затянулся контрабандной «коммунистической» сигарой и грустно вздохнул:
– Валяйте, спрашивайте.
– Вам повезло, что Саманта была вашей студенткой?
– В каком смысле? – Профессор был несколько ошарашен вопросом.
– В прямом. Сексуально привлекательную девушку обучать вашим премудростям все же приятнее, чем какую-нибудь дурнушку.
Джереми хотел было оскорбиться, но передумал:
– Вы намекаете на то, что я спал с нею до брака?
– Это вы сами сказали, а не я.
– Я могу пригласить адвоката и пожаловаться на вас, детектив, как вас там зовут... Бентс?
– Разве я чем-то оскорбил вас или в чем-то обвинил? Честно говоря, я даже немного вам позавидовал... по-мужски. Расскажите, как все было. Дело давнее, вашей репутации не повредит. Мой рот, обещаю, будет на замке. Наша работа ведь и состоит в том, чтобы собирать крохи чьей-то личной жизни.
– Мне очень не хотелось бы вспоминать о тех временах, – заявил Джереми, и целая гамма эмоций, подобно разноцветной радуге, отразилась на его лице.
Он был зол и возмущен и хотел бы послать подальше столь назойливого копа, но и поделиться с кем-нибудь подробностями об одной из своих сексуальных побед для такого тщеславного мужчины было весьма соблазнительно. Джереми загасил окурок сигары, оперся подбородком о сложенные руки и в такой удобной позе погрузился в воспоминания: