Они затормозили у обшарпанного здания с отгороженным желто-черной лентой участком тротуара перед входом. Пара унылых полицейских сдерживали небольшую толпу. Фургончики телевизионщиков были уже тут как тут. Бентс чертыхнулся про себя. Эти стервятники слетаются мгновенно, учуяв падаль, и всегда мешают полиции спокойно заниматься своим делом.
Микрофон тотчас замаячил перед его носом, но, прежде чем бойкая репортерша успела выстрелить первым вопросом, он прорычал: «Никаких комментариев!» – и одновременно с Монтойя нырнул под ленту оцепления. Патрульный полицейский в форме мельком взглянул на значок детектива и пропустил их в подъезд.
– Третий этаж, – бросил он им вслед.
На лестнице пахло марихуаной. Запах был стойкий, словно пропитавший стены. Люди толпились в коридоре, тихо переговаривались, курили и вытягивали шеи, поглядывая на дверь квартиры, где произошло убийство.
Монтойя показал свой значок молодому копу, которого Бентс неоднократно видел в участке, но тот попросил Бентса предъявить и его удостоверение. Подобная скрупулезность требовалась парню, чтобы возвыситься в собственных глазах. Бентс легко простил ему это. Если прежний опыт чему-то и научил Бентса, так это сносить терпеливо мелкие уколы по самолюбию.
Стоя в дверном проеме и окидывая взглядом крохотную комнатушку, Бентс ощутил, как к горлу подступает тошнота. Такое случалось с ним постоянно, но только в первые мгновения, когда он оказывался на месте преступления. Потом это проходило, стоило лишь ему приступить к своим обязанностям.
Даже на ранней стадии расследования, когда труп еще не остыл, специфический запах смерти уже витает в спертом воздухе. Описать, как пахнет насильственная смерть, Бентс не смог бы, но безошибочно улавливал этот запах и отличал его от прочих запахов – пота, крови, экскрементов, рвоты. Он не был отвратительным. Он был гнетущим.
Полицейские, занятые своей работой, передвигались по комнате молча, с точностью хорошо отлаженных автоматов. Приемник на столике у кровати был настроен на волну «Р-1». Музыка лилась негромко и ненавязчиво. Шла ночная передача для бодрствующих любителей джаза.
– Я бы хотел побеседовать с подружкой жертвы, – сказал Бентс, не обращаясь ни к кому конкретно.
– Она в смежной комнате. Здорово напугана, ее всю трясет. – Полицейский в форме («Майк О'Кифи», – вспомнил Бентс его имя) кивнул на приоткрытую облупленную дверь. Бентс заглянул в щелку и увидел худую, как щепка, женщину, всклокоченную, с бледной, нездоровой кожей и мешками под глазами. Губная помада размазалась, тушь от ресниц оставила на щеках черные потеки. Она нервно курила и прихлебывала кофе, едва не давясь им.