– Я знаю мужчин и за свою долгую жизнь научился хорошо разбираться в них, но на твой вопрос, Саймон, ответить не могу. Независимо от того, сколько ему лет, Генрих не мужчина – он все еще ребенок. Дети любят помечтать о том, кем они вырастут. Для большинства эти мечты так и остаются невоплощенными. Ребенок-крепостной не мечтает стать королем, но он может мечтать стать воином или свободным землепашцем. Девочка не может мечтать стать храбрым рыцарем, но может пожелать для себя много детей, или, наоборот, ни одного, или командовать своим мужем с помощью хитрости либо красоты. Но мечты ребенка-короля пределов не имеют.
– Вы хотите сказать, что Генрих всегда желал стереть баронов в порошок?
– Вовсе нет, – Ллевелин искоса взглянул на Саймона и загадочно улыбнулся. – Так это выглядит только с точки зрения барона, – мягко произнес он. – Король мог бы назвать это способностью управлять, не разрываясь в угоду десяткам партий, имеющих самые разные интересы. Однако если бы это было правдой, я мог бы тогда довольно легко догадаться, как поступил бы в таком случае Генрих.
– Тогда чего же он желает?
– У него самые разные желания каждый день, неделю, месяц. Именно об этом я начинал говорить тебе. У большинства детей, когда они вырастают в мужчину или женщину, закрепляется одна мечта. Она может пускать побеги, но эти побеги накрепко связаны с первым стеблем мечты. Генрих, увы, так и не стал мужчиной. Иногда он мечтает стать творцом красивых вещей; иногда он грезит о великих походах, чтобы отвоевать все, что потерял его отец, и даже больше: иногда он мечтает стать могущественным, как сам Господь Бог; иногда – стать милостивым, как Пресвятая Богородица, добрым, щедрым и великодушным, чтобы все любили его.
Саймон тряхнул головой:
– Мой отец всегда говорил об этом: Генрих ищет любви, потому что мать и отец его не любили.
– Иэн слишком мягок, чтобы правильно оценивать людей, но в данном случае, может быть, он и прав. Да, очень может быть. Тем не менее это ничего не дает, потому что в одно мгновение Генрих пытается добиться любви силой, а в следующее – завоевать ее щедростью, и, к несчастью и замешательству его подданных, совершенно невозможно предусмотреть, с какой стороны он себя покажет. – Ллевелин покачал головой. – Нам остается только ждать и наблюдать. По крайней мере следующий его шаг не коснется меня. У нас будет время подготовиться. Чем ты собираешься заняться теперь, Саймон?
– С вашего позволения, милорд, я отправлюсь в Ангарад-Холл, – с жаром произнес Саймон.
Ллевелин улыбнулся: