Поэтому скорее ужас, а не радость испытала Рианнон, когда одним прекрасным днем в середине августа она увидела Саймона, въезжающего в замок. Инстинкт победил разум: Рианнон побежала через внутренний дворик к задней двери, затем вниз по крутому спуску, который вел к стенам замка, и дальше в лес. Подобно дикому зверю, она забилась в заросли и так сидела там, съежившись, пока тишина леса не принесла ей некоторое успокоение. Даже потом бегство казалось ей единственным выходом.
Возвратиться – значило обнаружить перед всеми ее не заслуживающий внимания дешевый план исключить потребность в Саймоне. Стыд нечасто охватывал Рианнон. Бесстрашие и честность защищали ее от таких действий, которые могли вызвать стыд. Ей было знакомо подобное уродливое душевное переживание, возникающее исключительно как результат определенной небрежности, которая порой делала ее невосприимчивой к нуждам и чувствам других. Теперь эта беззаботность плюс страхи, которые Саймон пробудил в ней, подтолкнули ее к подобному поступку, кажущемуся ей постыдным.
Не было возможности скрыть то, что она натворила, – или была? Рианнон сделала движение, усаживаясь более прямо, и две белки, собиравшие себе пищу у ее ног и принявшие ее за неживое существо, сердито защелкали и прыгнули за ближайшее дерево. Она могла сказать, и это было бы отчасти правдой, что выполняла распоряжения отца. Это означало добавить явную ложь к тому стыду, который она уже испытала… Нет! Лучше исчезнуть скрытно, до того, как Саймон узнает, что она находилась при дворе.
И не увидеть его? Что-то будто оборвалось в Рианнон, отдавшись странной болью. Ни одно чувство не будет реальным, она знала это. Что за польза, если она не увидит Саймона, с горечью говорила она самой себе. Если бы он знал, чего она желала, то, вероятнее всего, не захотел бы иметь с ней дело. Такой вывод не вызвал горечи, какую, по-видимому, должен был вызвать. Рианнон знала, что любовь порождает снисходительность. Пусть Саймон услышит самое худшее из уст других. Если он придет к ней после этого…
Обдумывая свои планы, Рианнон не учитывала Мэта – фактор, который, как она вскоре установила, нельзя было игнорировать. Она забыла о необычной тяге Мэта к обществу Саймона. Когда она вернулась в Абер, чтобы предупредить тех двоих, кто сопровождал ее, и упаковать свои вещи, то обнаружила, что Мэт пропал. Она звала его в женских покоях и конюшнях, в амбарах, на улице, и все безрезультатно.
Рианнон была удивлена. Хотя Мэт частенько убегал или не отзывался на ее голос, обычно он стремился вернуться в замок на холме и держаться поближе к ее ногам или же прибегал, как только она начинала упаковывать вещи. Существовало лишь одно место, где он мог находиться и не слышать ее зов, – большой зал.