— Так же, как и я полностью твой, — чуть хрипловато добавил он и медленно наклонился, чтобы коснуться ее губ.
Шина почувствовала, как горло сжимается от непередаваемой красоты момента. Она, помимо своей воли, подняла руку и погладила его по щеке. Его гладко выбритая кожа приятно холодила ей пальцы. Но его губы были горячими и мягкими, когда он проложил дорожку из поцелуев на ее шее и остановился у впадинки рядом с ключицей.
— Ты ведь и сама догадываешься об этом, правда, любимая? — нежно произнес он. — Ты начинаешь понимать, что я никогда и ничего не возьму у тебя, не дав тебе взамен большего. — Его теплые губы опять коснулись ее губ, и она чуть не задохнулась от их нежности. — Откройся мне, — мягко попросил он. — Дай мне свои губки, голубка. Позволь мне любить тебя, и я обещаю, что ты никогда не захочешь улететь от меня. Разве ты не чувствуешь, что ты наконец-то дома?
Шина именно так и чувствовала. Но откуда Челлон может знать, что она сейчас испытывает и как на нее действуют его мягкие губы и волшебные золотые слова? И хотя он говорил только о телесном единении, она не ощущала угрозы. Почему-то казалось совершенно естественным полулежать вот так в его объятиях и слушать, как он говорит об ожидающем их сексуальном слиянии.
Ожидающем их. Внезапно золотые чары рассеялись. Его коварный подход к ней был настолько осторожным, что Шина не сразу осознала, какие огромные бреши ему удалось пробить в ее защите всего за несколько минут. Челлону даже не потребовалось в этот раз пускать в ход свой сексуальный магнетизм, чтобы добиться почти полной сдачи позиций. Если он будет и дальше продолжать использовать эту свою мягкую манеру, то она вскоре с радостью отдаст ему все, чего он захочет. И та цель, которую он преследует, гораздо опаснее, чем эта вкрадчивая прелюдия. Он хочет изменить ее, заставить видеть мир его глазами. Он пытается заставить ее забыть о своих привязанностях и обязательствах, которые до сих пор были важны для нее.
— Нет! — Этот внезапный вопль заставил Челлона на минуту ослабить объятия. — Нет! Я не позволю тебе лепить меня по своему усмотрению! — Шина вырвалась и бросилась бежать, испытав мгновенное потрясение от охватившего ее холода и одиночества. Ее панический страх нарастал с каждой минутой, пока она мчалась по заснеженному лесу. К тому моменту, когда она достигла домика и взлетела по ступенькам, она с трудом переводила дыхание как от охватившего ее волнения, так и от дикого бега вверх по горе.
Она с шумом влетела в кухню, и Лора даже подняла на нее изумленный взгляд от овощей, которые она резала.