— Да, если не возражаешь. — После этого он горько усмехнулся. — Черт! Извини меня. Я знаю, что выгляжу глупо.
— Ничего подобного.
Серена преодолела разделявшее их расстояние и опустилась на матрац рядом с ним. Он тут же обнял ее рукой за плечо, и она поудобнее устроилась возле него.
— Вот так гораздо лучше, правда?
— Да. — Его грудь бурно вздымалась и опускалась в такт дыханию.
— Может, тебе станет легче, если мы поговорим об этом? — осторожно спросила она. — Я имею в виду Нам-Пень.
— Может, и станет. Не знаю. — Гидеон с трудом выговаривал слова, будто язык плохо повиновался ему. — Когда-нибудь я расскажу тебе об этом во всех подробностях. Это часть меня, и было бы нечестно утаивать ее от тебя.
— Если тебе это причиняет боль, то лучше не надо.
— Причиняет, не причиняет — это не имеет значения. Ты имеешь право знать. — Гидеон закрыл глаза, дыхание с усилием вырывалось из его груди. — Нам-Пень… Это был концлагерь. Я попал в плен, и вьетконговцы держали меня там в течение пяти месяцев. Это был сущий ад. Причем там мучили не только нас, военнопленных, но и простых вьетнамцев. Там была женщина вьетнамка… Совсем юная, лет четырнадцати, не больше. Уж не знаю, что такого она могла натворить, но всех нас вывели на середину лагеря и заставили наблюдать, как ее наказывают. Несмотря на юный возраст, у нее уже был ребенок — еще совсем младенец. Сначала они убили у нее на глазах ее сына, а затем стали насиловать несчастную. — Голос Гидеона был едва слышен. — На следующий день она умерла.
— Бог мой! — прошептала Серена, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота. Она обвила Гидеона руками за талию и крепко прижалась к нему.
— Через месяц мне удалось бежать, но еще целых три недели я блуждал по джунглям, пробираясь к своим. — Он попытался улыбнуться. — Теперь ты понимаешь, почему я не люблю тропический лес.
«И при всем этом он отказался от предложения Хулио пойти всем вместе, — подумала Серена. — А почему? Неужели только из-за меня?»
— Гидеон, — начала она дрогнувшим голосом, — почему в таком случае мы не пошли вместе с Хулио?
— За меня не волнуйся, все будет в порядке. Помнишь, я говорил тебе о тех, кто подстерегает нас, затаившись в засаде? Мы должны бороться с ними. Если мы позволим им одержать над нами верх, то уже никогда не будем чувствовать себя в безопасности. — Гидеон открыл глаза. Серена увидела, что его лоб покрыт бисеринками пота. — Только обнимай меня покрепче.
— Конечно. — На сердце у Серены скребли кошки, оно разрывалось от жалости к этому сильному человеку, который сейчас напоминал испуганного ребенка. «Да возвращайся же ты поскорее, Хулио, черт тебя возьми!» — в молчаливом отчаянии молила она, а вслух успокаивала, баюкала: — Я с тобой, я никуда не денусь.