Ведя Жанну к бару, Доусон озадаченно улыбался.
— Ну и дал же я маху! — беззаботно откликнулся он, когда Жанна поинтересовалась, что его так развеселило. — Вы видели этот взгляд, которым наградил меня наш мистер Сэнтин? Еще немного, и я бы упал мертвым к его ногам. Скажите… — Он внимательно оглядел Жанну. — Как вам удалось разжечь в суровом сердце моего босса такой сильный инстинкт собственника и покровителя? На моей памяти он еще никогда никого не ревновал.
Жанна отрицательно покачала головой.
— Я уверена, что вы ошиблись, Пэт, — сухо ответила она. — Не знаю как насчет инстинктов собственника, но ревность… Мы с мистером Сэнтином едва знакомы. Я уверена, что он не стал бы ревновать меня, если бы мы знали друг друга хотя бы дней десять.
— Готов признать, что вы отчасти правы, — протянул Доусон. — И все же, это достаточно необычно. Как и то, что босс готов подарить два миллиона долларов прекрасной незнакомке, которую он видит впервые в жизни. Скажите… — Он вопросительно приподнял бровь. — Вы не могли бы оказать мне любезность и просветить меня насчет того, что произошло между вами в библиотеке после того, как Сэнтин отослал меня?
— Не могла бы, — отрезала Жанна таким категорическим тоном, каким только осмелилась.
— Я так и думал, — покорно вздохнул Доусон. — От любопытства кошка сдохла. Впрочем, я подозреваю, что все мы будем иметь счастье наслаждаться вашим обществом еще некоторое время. Я не ошибся?
Сначала Жанна не поняла, издевается он или говорит серьезно, но в глазах Доусона было одно лишь искреннее восхищение, и она сдержала язвительное замечание, которое вертелось на языке.
— Да, еще некоторое время вам придется потерпеть мое присутствие, — сдержанно ответила она и услышала довольный смешок Доусона.
— О'кей, намек понял, — весело сказал он, сверкнув своими голубыми глазами. — Так и запишем: на все разговоры, касающиеся вашего в высшей степени необычного появления вчерашним вечером, наложено строжайшее табу. Я буду молчать как рыба, но за это потребую от вас ответного одолжения.
— Одолжения? — с осторожностью переспросила Жанна, пристально вглядываясь в лицо Доусона.
Секретарь кивнул с самым серьезным видом.
— Мне вовсе не улыбается прожить здесь, в замке, все два месяца, имея в качестве собеседника одного лишь Сэнтина. Может быть, вы сжалитесь надо мной и скрасите мое одиночество? В чисто платоническом смысле, разумеется. Меньше всего мне хочется отдавить боссу пальцы, каковы бы ни были ваши с ним отношения.
Лицо Доусона было серьезным, почти торжественным, словно он делал ей предложение, и Жанна, не сдержавшись, сердечно улыбнулась ему.