Себастьян часто слышал подобные рассуждения за последний месяц, и это расстраивало. Окружающие считали, что его жизнь столь же небезупречна, как и жизнь де Лента, и его слова не имеют преимуществ перед словами де Лента. К тому же нравственность девушки, рожденной проституткой, вызывала сомнения, так что его обвинения не вызывали доверия.
Кивнув на прощание Холланду, он спустился по ступеням и побежал через улицу к своей двуколке.
Да, он поступил глупо, затеяв ссору с противником, словно какой-нибудь рыцарь из старого романа, защищающий честь девушки. Словно это могло освободить его от доли вины за то, что с ней случилось. Безрассудность его поступка очевидна, теперь Себастьян в этом убедился. Но когда один попрошайка у дверей конторы его поверенного сказал ему, где он может найти своего врага, Себастьян не думал ни о чем другом.
Бросив шиллинг дожидавшемуся груму, он вскочил на сиденье и дернул поводья. Единственное, чего он сейчас хотел, – это умчаться бешеным галопом прочь: от клуба, де Лента, своей прежней жизни. Но ему пришлось сдерживать лошадей, пока он ехал по оживленным вечерним улицам, хотя внутри у него бушевала ярость.
Только худший из распутников устроил бы кутеж в доме, где приютил юную невинную девушку. Только он, Себастьян, мог запятнать девушку просто своим родством так, что ее нравственность тут же вызвала сомнение. Это его вина, что Адела страдала от его милостивого небрежения, пока он хвалил себя за великодушие и щедрость, его вина, что она подверглась насилию и что этому не поверили. Ему нечем искупить свою вину, но, по крайней мере, он мог призвать ее насильника к ответу. Он в долгу перед ней.
Закончив размышления, Себастьян обнаружил, что город остался позади, а перед ним была почти безлюдная дорога. До сих пор он не знал, куда едет, но теперь вдруг понял, что бессознательно направляется в Хартуолд.
Мысль о спокойном, неиспорченном приюте согрела ему душу, когда он вспомнил, что здесь живет Дэниел, его кузен, единственный друг, который не выказал ни малейшего сомнения во время сурового испытания. Почувствовав рвение Себастьяна, кони выгнули шеи, раздули ноздри, и он послал их в стремительный галоп. Свободная дорога впереди не требовала от него внимания, поэтому он выбросил мысли из головы и слушал лишь грохот колес, стук копыт и свист ветра.
Что-то вдруг треснуло, лошади испуганно заржали, а Себастьян взлетел на воздух. Прежде чем удариться о твердую землю, он успел подумать: «Какой глупый способ умереть».
Потом в глазах его все потемнело.
В Венеции на Ponte dei Sospiri,