Да, он хотел соблазнить ее, но готовился к битве с хорошо вооруженным противником, к обоюдной схватке воли, ума и тел. Но это же была ее капитуляция, а к ней он совсем не готовился, к ее сдаче лодочнику, которого нанял таинственный незнакомец с подозрительными намерениями. Она все знала, однако не выглядела сдавшейся, чем еще больше вывела его из равновесия.
Себастьян пытался вызвать чувства, которые должны быть у мстителя: жажда удовлетворения и праведный гнев. Увы, ее грация, когда она садилась на скамейку, затмила все мысли о святости.
Сжав зубы, Себастьян поставил весло в паз уключины и одним легким движением вывел гондолу на середину канала.
– Полагаю, вы доставляете меня к нему, – сказала наконец она.
Голос спокойный, без малейшего намека на возбуждение, словно она говорила о погоде. Он посмотрел на черный капюшон – единственное, что мог видеть со своего места. Как де Лент сумел найти такую женщину? И кто она?
– Si, – пробормотал Себастьян.
Она вдруг повернулась к нему, и он слегка наклонил голову, чтобы гондольерская шляпа скрыла его лицо.
– Это вы, – сказала она.
То ли обвинение, то ли прозрение.
– Конечно, моя дорогая, – с легкостью произнес нараспев Себастьян, хотя фальшь этой легкости уловило даже его ухо.
– И какую игру вы затеяли?
Глаза в прорезях маски сверкнули, она перекинула ноги через скамью и теперь оказалась с ним лицом к лицу. По крайней мере этот вопрос не требовал от него мелодраматических заявлений.
– А как вы думаете?
– Я думаю… – Она помолчала, гневный взгляд смягчился. – Я думаю, что вы намерены соблазнить меня.
В повисшем молчании слышался только плеск воды под веслом, пока Себастьян машинально вел гондолу между едва видимыми стенами зданий, теснящихся вдоль канала. Эта проклятая маска, эта вуаль. Ему хотелось сорвать их с ее лица, увидеть, что скрывается за ними. Хотелось, чтобы игру вел он сам, оставаясь при этом неузнанным, а не эта женщина, его жертва.
– Если вы действительно так думаете, тогда почему вы здесь? – спросил он.
– До сих пор никто еще не хотел меня соблазнить.
Простые слова, но таившие в себе какую-то боль.
Нет, рябая проститутка вряд ли могла иметь в виду более изысканную сторону физической близости. Себастьян не знал, то ли он хочет насладиться этой болью, то ли смягчить ее, но в данную минуту ему было все равно. Он бросил весло на дно лодки. От стука она вздрогнула, посмотрела вниз, затем перевела взгляд на Себастьяна. Лодка закачалась, когда он медленно наклонился и сел перед ней так близко, что ее колени оказались между его бедер. Она ухватилась за планширы, ища опору. Темный плащ распахнулся, и стал виден лиф тускло-коричневого дорожного костюма, нелепого и в то же время почему-то трогательного на фоне мишурного великолепия карнавальной маски.