– Я тебя тоже, милая. Пока!
Я горестно вешаю трубку. В какую неразбериху я превратила свою жизнь! Точь-в-точь испанский омлет: все вперемешку, много соли и перца – и слезы на глазах.
К завтраку я приступаю часа в два дня. (После звонка мамы я снова легла спать и видела во сне Кристиана, который дрался на дуэли со Скоттом Байо.) Рид в полдень укатил на очередные таинственные переговоры. Я выхожу на балкон, где загорает на солнышке Иззи: тридцать градусов в тени, а мы на солнечной стороне.
– Я бы надела темные очки, но в них мало что видно, – говорит она, указывая на накрытый стол – белоснежная скатерть, свежие цветы, серебряные приборы. И вдруг хватает меня за руку: – Совсем забыла! Ни за что не догадаешься, что сказал мне сегодня утром Рид!
– И что же?
– Что охотно будет платить мне столько же, сколько я получаю в стриптиз-клубе, если я пообещаю больше там не работать!
– Не может быть!
– Представляешь, как повезло? Всего-то навсего – прекратить делать то, чего я и так никогда не делала!
– И ты возьмешь деньги? – возмущенно восклицаю я.
– Надо быть последней дурой, чтобы не взять. Для него это капля в море.
– Но ведь это выглядит так, как будто… как будто он платит тебе за секс.
– Вовсе нет. Я дала ему понять, что так или иначе ушла бы из стриптиза. Думаю, он это воспринимает как деловое соглашение. Он просит меня бросить работу и возмещает убыток.
– Прости, что говорю банальности, но ты ведь не бросаешь работу!
– Об этом знаешь ты и знаю я – а больше никто! – подмигивает она. – Послушай, он привык иметь дело с деньгами. Для него это пустяки.
– Тебе не кажется, что лучше было-бы повести дело начистоту?
– Я об этом уже думала. Но, кажется, ему нравится спасать меня от порока. И не смотри на меня так! Что ты сделаешь, если Энрике Иглесиас пригласит тебя с собой в кругосветный тур?
– Не вижу связи!
– Чтобы поехать с ним, ты бросишь работу, а новую найти не сможешь – какая там работа, если вы перелетаете с места на место? Он богат, ты бедна. Значит, он обязан возместить тебе ущерб.
– Вижу, ты все обдумала, – вздыхаю я.
Дальше спорить бесполезно. Порой мне кажется, что из Иззи получился бы сказочный адвокат.
– Знаешь, – говорит Иззи, щедро поливая свой омлет кетчупом, – Рид настоящий самородок. Вырос в трущобах Филадельфии, в нищете и убожестве, ел хлеб с маргарином, потому что на масло денег не было. И всего добился сам. В нем рано проявилась предпринимательская жилка – свой бизнес он начал уже в четырнадцать лет. Отыскивал на автомобильной свалке машины, какие получше, ремонтировал и продавал. В шестнадцать у него появилась своя контора. С самого детства он мечтал стать этаким элегантным бизнесменом в дорогом костюме. Образования никакого, зато хорошим манерам учился долго и старательно, по книгам. Сейчас он купил родителям дом в престижной части города, а сам только и делает, что мотается по всему земному шару. – Иззи вздыхает. – Не хватает только женщины, которая разделила бы с ним все это богатство… 3наешь, он считает, что жена-англичанка – это высший класс. Конечно, на Наташу Ричардсон я не тяну, но не думаю, что он заметит разницу.