Энгус перевел взгляд с бледного, изуродованного кровоподтеком лица дочери на суровое, с твердыми чертами лицо ее спасителя.
— И ты вернешь ее человеку, который это сделал? — спросил тот, всем своим видом выражая отвращение.
— Да. И мужу ее верну не я. Это сделаешь ты. — Это была не просьба, а приказ.
Брайан некоторое время молча глядел в глаза лэрда, потом повернулся и вышел из комнаты, хлопнув дверью.
Внимание Энгуса привлекло негромкое восклицание. Это знахарка, которая начала раздевать больную, отшатнулась, осеняя себя крестным знамением. Энгус шагнул к кровати и замер на месте при виде многочисленных кровоподтеков, покрывавших тело его дочери. Он долго смотрел на них, словно не веря собственным глазам, потом бесстрастно обратился к знахарке:
— Когда закончишь ее осматривать, доложишь мне. — Та согласно кивнула, а лэрд сделал знак Дженне следовать за ним. Он хотел поговорить с ней наедине.
Они остановились у дальнего окна. Дженна смотрела в лицо хозяину почтительно, но без страха.
— Как это случилось, что моя дочь подверглась такому оскорблению?
Дженна расправила плечи.
— Милорд, все это время, что я была при леди Бриттани в Англии, я писала вам каждый месяц и умоляла вас забрать дочь от этого безумного старика.
Лэрд Мактавиш взглянул на нее так, словно она сама только что потеряла рассудок.
— Ты писала, что в Англии ей живется как нельзя лучше, что она усваивает английские обычаи и что ее воспитывают как леди.
— После того как умерла бабка, за воспитание Бриттани взялся дед. И в каждом письме я просила вас забрать от него дочь.
Лэрд в задумчивости покачал головой, начиная прозревать правду.
— Нас обманули, — наконец проговорил он.
Дженна в недоумении уставилась на него.
— Как же это, милорд?
— Да очень просто. Уэнтворд перехватывал и подменял твои письма. — Он отвернулся от пораженной Дженны, и его глаза встретились с открытыми глазами дочери, глазами, полными смятения и боли.
Не сразу Энгус нашел в себе силы подойти к ней. В эти минуты он вспоминал Элизабет. Он не смог избавить от страданий жену, но тогда это было не в его силах. Теперь же случилось так, что от него зависело благополучие дочери.
Он подошел к постели с чувством тяжести и вины, с мыслью о том, какая горькая ирония заключается порой в обстоятельствах, в которые человека ставит судьба. Как отец он мог бы предоставить дочери убежище. Как мужчина он мог бы отомстить ее обидчикам, защитить ее от новых оскорблений. Но как лэрд Мактавиш он не мог сделать ни того, ни другого. Благополучие клана для него было важнее благополучия дочери.