Брайан двинулся к двери.
— Значит, тебя все-таки волнует ее судьба.
— Она Мактавиш, и она моя дочь. Конечно, я беспокоюсь о ней, и гораздо больше, чем мне позволено как вождю. — Он подошел к окну, посмотрел вниз. — Кэмпбелл не сочтет мои действия оскорблением. Только от этой опасности я имею право ее защитить, от остальных — нет.
— Я буду оберегать ее, милорд.
Глаза Мактавиша потеплели, он улыбнулся:
— Я знаю, Брайан.
Молодой человек, казалось, собирался что-то сказать, но в последний момент передумал и, поклонившись лэрду, быстро вышел из комнаты.
Дверь закрылась, лэрд остался один. Он повернулся спиной к окну.
— Я сделаю все, что в моих силах, Элизабет, но защитить нашу дочь будет нелегко.
Энгус Мактавиш тяжело вздохнул. Если бы он снова стоял перед выбором, он снова отослал бы свое дитя. Он должен был расплачиваться за то, что по воле господа стал вождем. Печаль, которую он носил в сердце, была подобна незаживающей ране, и боль от этой раны постоянно напоминала о том, что ему хотелось бы забыть.
— Я должен назвать своего преемника, Элизабет, — проговорил лэрд. — Скоро уже я соединюсь с тобой на небесах, и мне надо успеть сделать выбор. Я слишком давно живу на свете, чтобы не предвидеть, что этот выбор будет потрясением для многих моих людей.
Бриттани с нарастающей тревогой наблюдала за приготовлениями. Все мужчины и мальчики старше двенадцати лет готовились к предстоящему походу.
Она встряхнула головой, как бы отгоняя непрошеные мысли, и отвернулась от окна.
— Это всегда так бывает?
Дженнифер протащила нитку сквозь ткань до конца и, делая следующий стежок, невозмутимо ответила:
— Не беспокойся. Подойди ко мне, я покажу тебе, как это делается.
Бриттани хмуро взглянула на полотно, мотки разноцветных ниток, подушечку с иголками. Недавно она попросила Дженнифер обучить ее рукоделию и другим дамским занятиям.
— Не понимаю, как ты можешь шить, когда надвигается война.
Леди Дженнифер хмыкнула:
— Конечно, это не так интересно, как напяливать на себя доспехи и скакать на коне, зато успокаивает и помогает не думать о том, что ты изменить не в силах.
— Вся трудность в том, Дженнифер, что я привыкла быть впереди, а не отсиживаться за чужими спинами.
Дженнифер похлопала по сиденью стула, стоявшего рядом с ней.
— Это было раньше. Придется тебе отказаться от своих привычек. Алек ничего подобного не позволит.
При упоминании об Алеке Бриттани поморщилась, потом неохотно села на стул. Она честно старалась приспособиться к мужу, его дому, новому укладу жизни, но это было очень трудно.
— Только до тех пор, пока он меня не отошлет, — упрямо сказала Бриттани, потом со вздохом взяла в руки шитье. — Скажи мне, Дженнифер, ты всегда так хладнокровно принимаешь все, что с тобой происходит?