- Распят!
Галилеянин, пожав плечами, стер рисунок. Написал свои буквы.
- Отыграюсь. Давай, начинай.
- Ингуз! - воскликнул чужестранец с головой льва.
Его друзья рассмеялись.
Димас, старый никчемный раб, то и дело как бы невзначай проходил мимо играющих. Этот разряженный суетный человечек считал себя ученым, мудрецом, философом и любил, чтобы другие считали так же. Но сейчас он, позабыв всякое достоинство, кружил около чужеземцев, как любопытная шавка.
Наконец не выдержал и обратился к львиноголовому:
- Ты позволишь спросить, господин мой?
- Позволяю, - буркнул тот.
- Где выучился ты этим письменам?
- Нигде.
Чужеземец, пощипывая себя за ухо, раздумывал, какую следующую букву назвать, а Димас притворился обиженным. Но на него никто не обращал внимания, поэтому он спросил снова:
- Из какой ты страны, о, господин мой?
Чужеземец с досадливым недоумением уставился на жирного курчавого раба, будто вспоминая, что это и откуда. Старый грек вдруг испугался: неподвижное лицо его странного собеседника теперь уж слишком напоминало львиную морду, и смотрел он зверь зверем.
- Ну, допустим, из Асгарда. Ты доволен, червь?
Димас льстиво рассмеялся:
- Изволите шутить, мой господин? Такой страны нет.
Черный гигант рядом пробормотал, не открывая глаз:
- Хочешь, я сделаю, чтобы тебя не было?
Смех Димаса стал тоньше и визгливее.
- Эй, это мой раб! - предостерегающе крикнул Савл, но его будто и не услышали.
- Я мог бы наказать тебя: отнять у тебя зрение, слух, способность к речи. - Грек, поверив, затрясся. - Но не могу, - закончил львиноголовый. Поскольку у тебя нет ни того, ни другого, ни третьего. Ступай, раб. Повернулся к игравшему с ним иудею: - Этот дурак сбил меня, доиграем после?
Иудей усмехнулся:
- Все равно тебе болтаться на Югдрасиле!
Савл, сердито оттолкнув потного Димаса, отошел от лагеря по нужде. Чужаки за его спиной громко заговорили на непонятном языке.
У Савлова плаща вдруг оторвалась пряжка и звонко покатилась по камням. Юноша побежал за ней, присел, стал шарить в траве, оперся о нагретый солнцем валун. И тут земля, разверзшись, поглотила его.
Холодный мертвый воздух пещеры вернул Савлу сознание.
Везде, куда ему могла набиться земля, была земля. Он зашевелился, и новый земляной поток с мелкими и крупными камешками обрушился ему на голову. Фыркая и отплевываясь, Савл яростно рванулся вперед, почувствовал ногами твердый пол, оглянулся, отряхиваясь.
Из провала над головой падал тусклый свет, освещая гладкие стены, тщательно выровненные до самого свода пещеры. На них явственно проступали древние рисунки, изображения коров, буйволов, оленей. На фризах начерчены какие-то каракули - косые и поперечные линии. Длинный ряд кувшинов у одной из стен тянулся далеко в темноту.