– Не поймете? Тогда расскажите мне о банке с краской.
– С какой краской?
– Вы не удивились, что Клаудия сегодня утром, навещая вас, вырядилась в шарф, который намотала на голову? И тому, что у нее слишком вызывающий макияж? Обычно она не позволяет себе такого, и я не сомневаюсь, что вам это прекрасно известно. Очевидно, вы знали, что это последствия действий одного из ваших приятелей. – Женщина в постели была перепугана насмерть, но ничего не ответила. – Два дня назад кто-то опрокинул ей на голову литровую банку с красной краской. У нее очень чувствительная кожа, и ее лицо покрылось страшными пятнами раздражения. Испорчены и волосы, так как в госпитале часть их пришлось срезать. К вашему сведению, Джоанна, она ведь могла вообще ослепнуть, лишь чудом избежав этого ужаса.
Джоанна Грей продолжала дико смотреть на него. Потом в конце концов решила заговорить.
– Вы что, действительно думаете, что я способна на подобное? Причинить ей такие повреждения? – Голос ее превратился в недоверчивый шепот, она как заведенная качала головой. Он молчал. – Ох, нет! Нет, боже мой, вы не можете так думать.
– Почему? Потому, что вы подружки? Скажите, Джоанна, разве вы не рассчитывали на то, что эти ваши писульки способны привести к столь непоправимой беде, после которой роль Аманды вам поднесут прямо-таки на блюдечке?
– Я больше ничего не делала. Прошу вас… – Она вцепилась в его руку. – Вы должны мне верить. Я чувствую себя такой виноватой перед ней. Я и так уже готова была позвонить ей, сказать, какой сукой я оказалась, но она по доброте своей сама позвонила мне и спросила, не хочу ли я на недельку или больше подменить ее. Она просто… Я не знаю, она святая… Я думала… Да нет, я была уверена, что, если признаюсь ей в том, что наделала, она и близко меня к театру не подпустит. Но она… – Джоанна закрыла лицо и тихо заплакала. – Господи! Она была моей подругой, моей настоящей подругой, а я разрушила все.
Мак сверху вниз смотрел на девушку. Он понимал, что обошелся с ней жестковато, но разве он сам не столкнулся из-за ее проделок со столькими трудностями? А Клаудия? Чего только она не передумала, чего не перечувствовала! Джоанна, конечно, дурочка, но теперь ему по крайней мере стало ясно, что она и впрямь не собиралась причинить особого вреда Клаудии, хотя по недомыслию и могла бы.
– Относительно дружбы я кое-что могу вам сказать, – спокойно проговорил он. – Когда Клаудия сегодня утром пришла сюда, чтобы встретиться с вами, успокоить, утешить вас, предложив пожить у нее, пока вы не оправитесь окончательно, она была уверена, что и тормоза, и краска тоже ваших рук дело. И все же ее больше заботила не собственная обида, а то, как вам тяжело. Вот это воистину дружба.