Мархем заметил, с какой счастливой улыбкой Сара раскладывает по импровизированным тарелкам жареных цыплят, свежий хлеб, маленькие кучки липкого риса. Каждому досталось еще и по спелому банану с того самого дерева, листья которого заменили им тарелки.
Сара хлопотала, стараясь никого не обделить, но, казалось, мысли ее были далеко от того, что она делала, и мысли эти были явно приятные.
Интересно, почему мисс Айова улыбается как чеширский кот? У нее должны быть свои тайны, очаровательные маленькие тайны. Капитан Нэш не замечал, как его улыбка становилась все шире и шире. Он настолько расслабился, что позволил Бонгу и Рудольфо увеличить время отдыха.
Пока все спали, Мархем учил Сару, как правильно разрезать спелый плод манго, чтобы сок не попал на одежду. С довольной улыбкой он смотрел, как она засовывает в рот половинки сочного, по вкусу напоминающего персик фрукта. Ее закрытые от удовольствия глаза и детское причмокивание он счел вполне достойной наградой за уроки.
Вторая половина дня оказалась для Сары более трудной, чем первая, хотя она избавилась от мучившего ее корсета. Дважды колесо повозки попадало в глубокую колею, и маленький пони не мог сдвинуть ее с места без посторонней помощи. Сару манили крошечные орхидеи и другие экзотические цветы, и она спрыгивала с повозки, как только предоставлялась такая возможность. Но свирепый взгляд или окрик Мархема заставлял ее быстро забираться в повозку. Казалось, его совсем не восхищали ни живописные группы обезьян на ветках деревьев, ни вьючный обоз, ползущий по тропинке в джунглях.
– Вы задерживаете нас. Идти так же быстро, как лошади, вы не можете, а ждать, пока вы прогуляетесь, не можем мы. – Он указал на заросли, к которым они подъезжали. – Там тоже будет полно обезьян и цветов. А теперь надо двигаться, госпожа учительница.
Она знала, что он прав. Но ноги не хотели этого знать. Они хотели ходить!
Уже поздно вечером, взмокшие от пота, пыльные и грязные, они остановились на ночевку под раскидистыми деревьями. Крик обезьян напомнил Саре их первый привал, ручей и маленькую обезьянку с детенышем, которая кричала точно так же.
Сильный мускусный запах джунглей не заглушал ароматов невидимых цветов, тишину нарушал лишь хруст рвущихся лиан, когда их караван продирался сквозь заросли.
Наконец Мархем дал знак остановиться, и на мгновение наступила абсолютная тишина. Люди, лошади, мулы как будто замерли. Но вот где-то прокричала птица, нетерпеливо заржали лошади, звякнула упряжь. Мархем спрыгнул с коня и подошел к Саре, зачарованно сидящей в повозке. Мягкий грунт заглушил звон его шпор.