— Элинор, любимая, — прошептал он, сжав в ладонях ее прекрасное лицо. — Ты моя жизнь.
Она попыталась улыбнуться, но по щекам покатились слезы. Сердце Джордана сжалось. Впервые он пожалел, что должен заняться делом, которому учился и в котором преуспел. Насколько приятнее было бы остаться дома с Элинор!
Помахав ей рукой, он решительно повернул коня к переправе. Следом скакали его воины верхом на неказистых лошаденках. Джордан ехал на одном из захваченных арабских скакунов, как и его ближайший помощник. При мысли, что он ведет крестьян в бой против бывалых воинов, ему становилось дурно. Впрочем, его подданные уже не раз успешно отражали набеги мавров, доходя до безрассудства в своем желании произвести впечатление на нового господина.
Всю следующую неделю Элинор хлопотала по хозяйству. Несколько деревенских женщин пожелали стать горничными, и она обучала их рукоделию. Занятые шитьем, они сидели у окна, когда к двери нерешительно подошла Тарифа.
— Входи, Тарифа, — любезно предложила Элинор.
— Я хотела бы поговорить с вами наедине, донья Элинор.
— Конечно, садись.
Отпустив остальных женщин, Элинор налила девушке вина. Проведенное в Авиле время пошло Тарифе на пользу. Смуглая, с блестящими черными волосами, в нарядной одежде, которую ей дала Элинор, она выглядела прелестно.
— Когда вы ожидаете господина?
— Надеюсь, что уже сегодня он будет дома. А почему ты спрашиваешь?
— Он говорил вам, что знал меня в Гранаде?
— Да. Спасибо, что помогла с пропусками. Жаль, что тебе пришлось так тяжело в пути, но теперь ты в безопасности. Скоро родится твой ребенок — первый младенец во владениях Джордана.
Тарифа выдавила улыбку. Сердце ее бешено колотилось. Она возненавидела прекрасную англичанку с первого взгляда, видя в ней угрозу собственному счастью.
— Вы ведь тоже были в плену в Гранаде, не так ли, донья? Элинор плотно сжала губы — она старалась не вспоминать о Гранаде.
— Да.
— Я слышала, вас называли христианской наложницей Эль Моро.
Тон мавританки слегка изменился. Она сидела у окна, освещенная лучами солнца, и Элинор насторожилась, заметив враждебное выражение на ее лице.
— О чем ты хотела поговорить со мной?
— Вы знаете, кто мой брат?
— Не имею понятия, и, признаться, меня это не очень интересует, — сказала Элинор, поднимаясь. — Тарифа, если тебе нечего сказать, можешь идти.
— О, мне есть что сказать. Только вам это не очень понравится. — Тарифа гордо выпрямилась. — Может, вам лучше присесть, донья? И не советую вам звать служанок. Не думаю, что вы захотите, чтобы я им все рассказала.
Элинор похолодела от зловещего тона мавританки и снова опустилась на стул.