– Вот это здорово, – заметил он, поднимая последний набросок. – Но я думал, что ты пишешь портрет ее собаки.
– Нита решила, что тоже должна быть на портрете.
Больше всего Нита желала удерживать ее в доме на правах крепостной. Но портрет ей, похоже, был ни к чему.
– Надеюсь, теперь ты уходишь?
Его взгляд переместился на постель.
– Определенно нет.
Блу привычно подбоченилась.
– Значит, я должна раздеться только потому, что ты от скуки решил перепрыгнуть через перила моего балкона? Я так не считаю.
Дин хмуро свел брови.
– Злишься потому, что я не приходил? Он яростно ткнул в нее пальцем.
– Так вот, не тебе одной позволено лезть в бутылку.
– Я ничего тебе не сделала! Мне была нужна работа, и не говори, что я работала на тебя, потому что этого не было.
– Я рассчитывал на тебя, а ты повернулась ко мне спиной. Очевидно, тебе плевать на мои чувства.
Он изображал неподдельный гнев, вот только она ему не верила.
– Ты– суперпривилегированный, сверхизбалованный и вполне способный отстоять свои интересы тип. Тебя просто задевает, что вышло не по-твоему.
Она промаршировала к балконной двери, чтобы вышвырнуть его, и уже повернула ручку, но представила это совершенное тело, распростертое на земле, бездыханное, с раскинутыми ногами и отступила.
– На самом деле меня задевает совершенно другое обстоятельство. К сожалению, я ошибся, думая, что могу на тебя рассчитывать.
Она постаралась не обращать внимания на уколы совести и пересекла комнату.
– Ты выйдешь через переднюю дверь. Только не шуми, а то скандалам конца не будет.
Он послал ей мрачный взгляд, шагнул вперед и сам открыл дверь. Она проводила его в коридор, застланный розовым ковровым покрытием, мимо невероятно уродливой картины с видом венецианского канала и на первый этаж, чтобы запереть за ним дверь. Но на нижней ступеньке он на секунду замер и повернулся. Она стояла ступенькой выше, и их глаза встретились. В свете пыльной хрустальной люстры его лицо казалось одновременно знакомым и таинственным. Она притворялась, будто понимает его, но разве это возможно? Он жил на звездах, она – на земле.
И все же она не шевельнулась, не запротестовала, когда он поднял руки и запустил пальцы в ее волосы. Резинка, едва удерживавшая ее хвостик, соскользнула, когда его руки стали смелее.
Его поцелуй был грубым и невероятно волнующим. И Блу, мгновенно позабыв обо всем, обняла его за шею, привстала на носочки и приоткрыла губы. Он стиснул ее попку. Она прижалась теснее и потерлась о его бедра своими.
Он отстранился так неожиданно, что кровь прилила к ее голове. Блу схватилась за перила, и он, конечно, все заметил.