– Неудивительно, мадам, что вы так прославились в здешних местах, если встречаете своих гостей столь необычным образом, – заметил он весело.
– Вы хотите сказать – незваных гостей. – Сирена вздернула подбородок в ответ на его пристальный взгляд. – Что вам угодно?
– Перемолвиться с вами словом, – ответил Трейгер, учтиво поклонившись.
– Одним словом? – с сарказмом уточнила она и, опустив трость, оперлась на нее. – В таком случае произнесите его и можете убираться. У меня нет настроения выслушивать еще один бесконечный монолог. По-моему, вы сказали достаточно при нашей последней встрече.
– Могу я войти? Ночь, знаете ли, выдалась холодная. – Не дожидаясь разрешения, Трейгер сделал шаг вперед, но моментально остановился: верный пес зарычал и обнажил клыки.
Сирена отозвала собаку.
– Но не рассчитывайте на радушный прием. Я еще не научилась любезному обхождению с врагами, – предупредила она его тоном, холодным, как ветер, задувавший в полуоткрытую дверь.
– Разве мы враги? Мне казалось, что я твой муж. – Трейгер снял плащ и шляпу, с опаской поглядывая на Барона.
– Одно не исключает другого, – возразила Сирена не без горечи. – Итак, что тебе здесь нужно?
– Можно погреться у твоего камелька? – Трейгер снова без разрешения проследовал в кабинет, где горел камин.
Не доверяя самой себе, Сирена решила не приближаться к нему, хотя замерзла и была не прочь погреться у огня. Она не собиралась поддаваться чувствам, нахлынувшим при встрече с любимым. Больше он не причинит ей боль.
– Зачем пожаловал? – спросила она, садясь в кресло-качалку.
Трейгер нахмурился, недовольный ее неприступным видом.
– Может, снимешь эту чертову вуаль? Я хотел бы поговорить с Сиреной, а не с маской Вероники. Ты слишком входишь в образ.
Сирена неохотно сняла шляпу и вуаль.
– Ну а теперь выкладывай, что у тебя на уме, и уходи. Час поздний, а мое терпение на исходе.
Трейгер в течение томительной минуты рассматривал носки своих сапог. Только веселый треск поленьев нарушал тягостную тишину.
– Я приехал, чтобы попросить прощения за то, что наговорил тебе перед расставанием, – тихо вымолвил он.
– С чего это вдруг? Потому что видел Роджера и узнал правду, ту самую правду, которую ты, со свойственным тебе упрямством, не пожелал выслушать от меня?
Сирена не собиралась упрощать ему задачу, заставляя признать, что он вел себя как набитый дурак. Поскольку она попала не в бровь, а в глаз, Трейгер не решался встретить ее гневный, обвиняющий взгляд.
– Пожалуй, я был к тебе несправедлив. – Он сделал глубокий вдох, а затем протяжно выдохнул, собираясь с мыслями. – Есть поговорка насчет того, что влюбленный слеп, глух и глуп. Я был слишком упрям, чтобы выслушать тебя, и совершенно слеп, чтобы разглядеть за всем этим маскарадом женщину с самоотверженным и любящим сердцем. – Покаянно улыбнувшись, он посмотрел на Сирену, не сводившую с него настороженного взгляда. – И я был настолько глуп, что думал о тебе плохо. В ту ночь, после засады, я выжил лишь потому, что верил в тебя. Представь мое разочарование, когда, едва оправившись от ран, я примчался в Пиксвилл и никого там не застал. Прочитав записку для Роджера, я решил, что ты играла на моих чувствах, а затем втянула в обман и брата. Мне было так больно, что я не хотел слушать то, что заведомо считал ложью. К тому же я опасался, что, если позволю тебе говорить, то снова попадусь в твои нежные сети.