Она опустила ресницы под его пронизывающим взором.
– Я разрываюсь между уважением к отцу и лояльностью к своим согражданам. Я родилась и выросла в колонии и считаю, что у нас есть основания протестовать против несправедливости. Натан однажды сказал… – Ее глаза тревожно расшились, и она осеклась на полуслове. – Мы должны что-нибудь сделать для него.
– Слишком поздно, Рена. – Трейгер поднял печальный взгляд. – Красные мундиры предложили ему стать двойным агентом, но он отказался. Сегодня утром его повесили. Если я доберусь до того, кто выдал Натана, то позабочусь, чтобы мерзавец заплатил за свое предательство, – скрипнул зубами Трейгер. – Клянусь, смерть Натана будет отмщена.
Сирена крепко зажмурилась, но слезы ручьями покатились по щекам. Трейгер ласково вытер их и развязал Сирене руки. Она обхватила его за шею, уткнувшись лицом в сильное плечо и принимая молчаливое сочувствие.
– Я не знаю, к кому обратиться, кому доверять, не могу отличить друзей от врагов. – Сирена безутешно рыдала. – Я не могу вернуться домой и не могу остаться здесь…
Трейгер приподнял ее мокрое от слез лицо.
– Ты поедешь со мной, Сирена. Оставаться здесь слишком опасно.
Девушка с огромной радостью приняла бы его предложение, если бы знала, что не совсем безразлична ему. Но Трейгер руководствовался соображениями долга и испытывал к ней не больше чувств, чем к бездомному щенку.
– Это невозможно. Ты не обязан отвечать за меня. Я могу сама о себе позаботиться.
– Ты едешь со мной, и хватит об этом, – непреклонно заявил Трейгер.
– Нет.
Трейгер тяжело вздохнул.
– Сирена, клянусь, ты самая упрямая женщина, какую мне довелось встречать. Если бы я попросил тебя не прыгать со скалы, ты бы бросилась мне назло.
Выражение ее глаз смягчилось, слабая улыбка тронула прелестные губы.
– Просто я не хочу обременять тебя.
Трейгер обнял девушку и коснулся ее чувственных губ легким поцелуем.
– Но это имеет свои преимущества. Впереди долгая холодная зима. Мы могли бы согревать друг друга, – промурлыкал он, уткнувшись в изгиб ее шеи.
Сирена мгновенно уперлась ладонями в твердую, как скала, грудь, уклоняясь от очередного поцелуя.
– Я не стану твоей подстилкой, Трейгер. У меня ничего не осталось, кроме моей гордости, и я ею очень дорожу.
– Тогда, может быть, ты согласишься стать моей женой?
Слова вырвались, прежде чем Трейгер сообразил, что говорит. Хотел бы он знать, что заставило его сделать подобное предложение. Капитан Грейсон был убежденным холостяком, избегал прочных связей и не ограничивался постелью одной женщины.