По приходе в Кронштадт Ивана посадили под арест, «за потеряние галиота», но вскоре выяснилось, что за ним вины нет, и он заслужил «оправдание от полона».
В конце осени Россия и Франция разменялись плененными судами и экипажами. Чувствовалось отсутствие твердой руки у кормила державы. Французов даже не упрекнули за произвол на море.
Над Дефремери и всем экипажем «Митау» состоялся суд. Судили всех: «и помянутого капитана Дефремери, и лейтенантов Чихачева и Вяземского да мичмана Лаптева по силе Морского устава книги 5-й главы 10 по артикулам 73 и должности капитанской по 90, да книги 5 главы 90 по артикулу же 146, казнить смертью». Многие вины объявлялись всем, «ибо от них никакого при том нашествии и при абордировании сопротивления не учинено; к тому же с консилиума на оные корабли послан с того фрегата офицер, а потом и сам он, Дефремери, оставя команду и не поручив никому, на теж корабли поехал».
Повинны были и унтер-офицеры, штурмана и боцманмат, «кои при нападении неприятельском хотя повелевания командирского не слыхали, а и собою не противились и командирам своим о том не предлагали».
Рядовые служители, канониры обвинялись в неисполнении долга, «хотя нашествия неприятелей, то есть едущие вооруженные боты и шлюпки видя ж и не противились, за что по силе вышеозначенного 73 пункта и подлежали ж с жеребья 10-й повешены быть».
Одно смягчало вину Дефремери — отсутствие инструкции от адмирала, как действовать при встрече с французами. Экипаж в какой-то степени оправдывала нерешительность командира. Даже все ружья остались под замком в арсенале.
Приговор гласил однозначно: «Надлежит ему, Дефремери, и лейтенантам Чихачеву, Вяземскому и мичману Лаптеву учинить по сентенции смертную казнь, для того что по нашествии на них французскими кораблями и при абордировании никакого противления им не было, в сем они должность свою при том важном деле весьма пренебрегли», «унтер-офицеров понизить в матрозы, а рядовых 18 человек наказать шпицрутенами».
Смертную казнь офицерам потом заменили разжалованием в матросы. Но и этот смягченный приговор долго не конфировала императрица, так он и остался неутвержденным.
Видимо, флагманы в Адмиралтейств-коллегии, а быть может, и вице-канцлер Остерман чувствовали и свой недосмотр и оплошность, отправляя эскадру в плавание к берегам Речи Посполитой без каких-либо наставлений.
Одна позиция — армия на суше. Всюду границы разных держав обозначены. Ежели перешагнул запретную черту, за ней всегда неприятель.
Другое дело — на воде. В открытом море не прописаны рубежи, и только флаги встречных судов обозначают, кто друг, кто недруг. Но и тут можно изловчиться, поднять не свой, а ложный флаг и хитростью выиграть время. А повезет — выйти победителем. Ведь оных не судят.