«Все одно „бороды“ у киля остались, знамо, и ход кораблики потеряют», — досадно сжал губы Гордон и перевел взгляд на Кронштадт. Там еще грузили осадную артиллерию, порох, ядра, другие припасы. Миних срочно затребовал пушки для осады Данцига и крепости Вексельмюнде, где высадился французский десант.
С этого и начал разговор Гордон с командирами.
— Фельдмаршал Миних прислал нарочного курьера. — В салоне спертый воздух отдавал плесенью. Адмирал встал, распахнул оконце. Ворвавшийся ветер разметал занавески, наполняя комнату свежестью и прохладой. — Войска наши обложили Данциг с крепостью, — продолжал Гордон. — Ежели бы там оборонялись одни поляки, их скоро одолели бы. Но подоспели французы. Видимо, эскадра немалая, десант высадили тыщи две. Вчера пришел купец голландский, сказывает, у Данцига добрая дюжина вымпелов.
Гордон сделал паузу, посмотрел на Шлейница, потом перевел взгляд на Дефремери. «А ведь он француз, как-то супротив своих собратьев действовать станет? Впервые забрались они на Балтику. Ранее не хаживали, интереса не было да и знали характер царя Петра. Тот сколь раз соперника французов, британцев, отваживал от берегов России. Приходилось и мне, Гордону, выступать против своих земляков. Ничего не поделаешь, присяга русскому государю на верность».
— Эскадра наша тронется не ранее завтра-послезавтра. Вам предписано подойти на видимость рейда в Данциге, определить силу французов, и не более. С французами не сходиться, на сей день у нас с ними покуда мир. Что спытаете, на полном ходу ко мне, а действовать по обстоятельствам.
Гордон взглянул на часы, встал, давая понять, что инструктаж закончен.
— Сниматься с якорей нынче, в шесть пополудни, по моей пушке.
Солнце зависло высоко над горизонтом, когда с флагмана прогремел холостой выстрел дежурной пушки.
На баках 32-пушечных фрегатов «Россия» и «Митау» в ту же минуту закружились шпили, подбирая и без того туго натянутые якорные канаты. Спустя час, распустив нижние паруса, оба фрегата, лавируя против крутого ветра, байдевинда, медленно направились на запад.
С некоторой тревогой поглядывали командиры на снующие по реям фигурки матросов. Добрая половина из них, рекруты и солдаты, неделю назад впервые ступили на палубу. Несмотря на все старания и устрашения боцманов, многие из них еще не обвыклись на корабле, испуганно жались к вантам, со страхом поглядывая вниз, где кипело море, оставляя пенистый след за кормой.
Десять дней с перерывами встречные ветры заставляли фрегаты ложиться в дрейф. К вечеру 24 мая, на переходе к Пиллау, на горизонте обозначились паруса кораблей.