– Имя? – спросил он.
– Шарлотта Риттенмейер.
– Мисс?
– Миссис. – Человек за столом писал на листе.
– Муж есть?
– Да.
– Имя?
– Фрэнсис Риттенмейер. – Потом он сообщил и адрес. Ручка ровно и с хрустом выписывала буквы. Теперь я не могу дышать рядом с этой авторучкой, подумал Уилбурн. – Могу я…
– Его известят. – Человек за столом взглянул на него. Он носил очки, зрачки за стеклами были чуть искажены и смотрели абсолютно безлично. – Как вы объясняете случившееся? Грязный инструмент?
– Нет, чистый.
– Вы так думаете.
– Я это знаю.
– Это ваша первая попытка?
– Нет. Вторая.
– Первая прошла гладко? Хотя вы не знаете.
– Нет. Я знаю. Там все прошло нормально.
– Тогда как же вы объясняете эту неудачу? – На это он мог бы ответить: Я любил ее. Он мог бы сказать: Скупец даже собственный сейф может открыть неумело. Нужно было пригласить профессионала, взломщика, которому наплевать, которому безразличны эти железные стенки, где хранятся деньги. А потому он вообще ничего не сказал, и спустя мгновение человек за столом опустил глаза и снова стал записывать, ручка ровно скользила по бумаге. Продолжая писать и не поднимая глаз, он сказал: – Подождите за дверью.
– Теперь я могу его забрать? – спросил полицейский.
– Нет. – Человек за столом все еще не поднимал глаз.
– Не мог бы я… – сказал Уилбурн. – Вы мне позволите…
Ручка замерла, еще какое-то мгновение человек за столом продолжал смотреть на бумагу, может быть, читая то, что написал. Потом он поднял глаза.
– Зачем? Она вас все равно не узнает.
– Но она может вернуться. Еще раз прийти в себя. И тогда я бы мог… мы бы могли… – Тот посмотрел на него. Глаза его были холодны. Не то чтобы они были нетерпеливы, но и особого терпения в них не было. Они просто ждали, когда смолкнет голос Уилбурна. И тогда человек за столом заговорил:
– Вы думаете, она… Вы врач? – Веки Уилбурна болезненно задергались, мгновение он смотрел на аккуратно исписанный бланк под настольной лампой дневного света, чистая рука хирурга рядом с лампой держала раскрытую авторучку.
– Нет, – тихо сказал он. Человек за столом снова опустил глаза на бумагу, рука с авторучкой переместилась к ней и вновь принялась писать.
– Вас известят. – Теперь он обращался к полицейскому, не поднимая глаз и продолжая писать: – Это все.
– Пожалуй, я уведу его отсюда, прежде чем явится муж с ружьем, верно, док? – сказал полицейский.
– Вас известят, – повторил человек за столом, не поднимая глаз.
– Ну, пойдем, приятель, – сказал полицейский. В коридоре стояла скамейка, жесткая, из реек, приколоченных на расстоянии друг от друга, как в старых открытых трамваях. Со скамейки ему была видна дверь с резиновыми колесиками. Она была голая и выглядела окончательной и непроницаемой, как металлическая опускная решетка в воротах замка; с каким-то изумлением он отметил, что даже с этого угла зрения она висела в проеме чуть наперекосяк, отчего сквозь щель проникал яркий свет.