и еще подумал: Четыре дня. Неужели всего лишь четыре дня? Нет, это невозможно; продолжая свои наблюдения, однажды вечером он увидел, как подплыла плоскодонка и по трапу поднялся человек, с плеча его свисала длинная сеть, казавшаяся какой-то неправдоподобной и тонкой, он смотрел, как на юте под утренним солнцем человек чинит лежащую у него на коленях сеть, солнце высвечивает спутанную кружевную рыжевато-серебряную паутинку. И восходила луна и висела белым диском по ночам, а он все стоял в умирающем свете, и луна ночь за ночью становилась все ущербнее; а однажды днем он увидел, что флаги, установленные один над другим на стройной мачте над федеральной пристанью в устье реки, растянуты ветром в неподвижные лоскуты на фоне стального, стремительно несущегося неба, и всю эту ночь буек в заливе стонал и ревел, а пальма под его окном раскачивалась и трепетала, а перед самым рассветом в налетевшем шквале показался и ударил хвост урагана. Не сам ураган, – ураган носился где-то в заливе, – а только его хвост, легкое потряхивание гривой на бегу, ураган нагнал на десять футов мутную, желтую приливную волну, которая не сходила двадцать часов, и злобно трепал обезумевшую дикую пальму, которая по-прежнему издавала сухой звук, молотя по крыше его камеры, и потому всю ту вторую ночь он слышал рокот моря, обрушивающегося на волнолом в грохочущем мраке, и буй, который теперь побулькивал в промежутках между ревом, ему даже казалось, что он слышит рев воды, стекающей с буйка, а потом снова бьющей по нему с подавленным вскриком, не переставая лил дождь, уже хлеставший по следующему городку, правда, теперь с меньшей яростью, и двигался дальше по плоской равнине, подгоняемый восточным ветром. Вдалеке от берега, наверно, было поспокойнее, там все это превращалось в яркое, серебряное, летнее бормотание в кронах тяжелых, чинных деревьев, на подстриженных газонах; они обязательно должны быть подстрижены, он представлял их себе очень похожими на газоны в парке, где он когда-то сидел в ожидании, может быть, иногда там появляются нянюшки и дети, лучшие, лучшие из лучших; скоро там поставят надгробный памятник, поставят точно в положенное время, когда позволят потревоженная земля и правила приличия; ни о чем не говорящий памятник; трава там будет подстрижена, вокруг зелень и тишина; тело под простыней, – плоское и маленькое, в руках двух человек оно, казалось, не имело веса, хотя на самом деле это было не так, – а теперь бесчувственное и спокойное под железным весом земли. Только не может