– Ах, так, – сказал он. – Счастливого пути. Вы вызвали такси?
Маккорд приехал на машине, они вышли и расселись в ней под мягким сиянием малого серебра, остатков неонового света, под вспышками и отдышками меняющихся огней, у дверей вагона носильщик передал проводнику две сумки и машинку.
– У нас еще есть время, чтобы выпить, – сказал Маккорд.
– Вы с Гарри можете выпить, – сказала Шарлотта. – А я иду спать. – Она подошла к Маккорду и обняла его, не опуская головы. – Счастливо, Мак. – Маккорд наклонил голову и поцеловал ее. Она сделала шаг назад, повернулась; они смотрели, как она вошла в вагон и исчезла. И тогда Уилбурн понял, что Маккорд понимает, что никогда больше не увидит ее.
– Так как насчет выпить? – сказал Маккорд. Они пошли в привокзальный бар, отыскали там свободный столик, и вот уже снова сидели, как сидели столько раз раньше, дожидаясь Шарлотту, – те же самые пьяные лица вокруг, те же белые пиджаки официантов и барменов, те же поставленные горкой сверкающие бокалы, только кипящие емкости и остролист теперь отсутствовали. (Рождество, сказал как-то Мак-корд, это апофеоз буржуазии, тот сезон, когда сверкающие сказочные Небеса и Природа, действуя хоть раз в согласии, провозглашают и утверждают нас всех мужьями и отцами под нашими шкурами, когда перед алтарем в форме позолоченной кормушки для скота человек может безнаказанно предаться оргии разнузданного сентиментального преклонения перед сказкой, которая завоевала западный мир, когда через прощение в течение семи дней богатые становятся еще богаче, а бедные еще беднее: отбелка, проведенная в обусловленную неделю, снова оставляет страницу девственно чистой для записи новой, а в это мгновение и лошадиноподобной – «Лошадь откуда-то взялась», – сказал сам себе Маккорд, – выстраданной мести и ненависти), официант подошел к ним, как подходил и раньше, – те же белые рукава, безликое, ничего не выражающее лицо, которое и не разглядишь толком.
– Пиво, – сказал Маккорд. – А ты что будешь?
– Лимонад, – сказал Уилбурн.
– Что?
– Я завязал.
– С каких это пор?
– Со вчерашнего вечера. Выпивка мне больше не по средствам.
Маккорд разглядывал его.
– Черт, – сказал Маккорд. – Принесите мне тогда двойную хлебную. – Официант ушел. Маккорд продолжал разглядывать Уилбурна. – Кажется, это вполне в твоем духе, – резко сказал он. – Послушай, я знаю, это совсем не мое дело. Но мне бы хотелось знать, что происходит. Здесь ты делал неплохие деньги, у Шарлотты была хорошая работа, у вас была приличная крыша над головой. И вдруг ни с того ни с сего ты срываешься с места, заставляешь Шарлотту бросить работу и мчаться в феврале бог знает куда, чтобы поселиться в забое шахты в Юте, где нет железной дороги или телефона, или даже нормального сортира, на зарплату…