Эммелина расстегнула верхние пуговицы платья, приоткрыла воротничок и закинула голову назад, чувствуя, как ее волосы шелковистой волной пробежали по ее шее. Очень приятное ощущение. Нежные пряди гладили ее кожу – гладили так, как никто и никогда не гладил. Так приятно, вообще все приятно, даже ее возможная нагота… Эммелина обхватила себя руками за плечи и покачала головой.
Если бы только она знала, куда исчез Джефф. Впрочем, возможно, ей лучше и не знать этого: что-то говорило Эммелине, что она пойдет к нему этой ночью и даже не спросит себя, зачем делает это.
Она вернулась домой на лимузине вместе со Спайком и Гретхен, но Джеффа там не было. Гретхен приготовила какао, и они втроем принялись подробно обсуждать минувший вечер.
У окна стоял стул. Эммелина подошла к нему и села, вспоминая океан огней, которые увидела в день своего приезда. На этот раз она увидела лишь свое отражение, и зрелище было весьма привлекательным. Блестящие волосы обрамляли ее лицо, ее кожа казалась удивительно нежной и теплой.
Пуговицы ее платья были обтянуты кремовым шелком и застегнуты на петельки из этой же ткани. Расстегивая их, она вдруг представила себе, как платье падает к ее ногам, оставляя ее совершенно обнаженной. Это было что-то новое, потому что Эммелине и в голову никогда не приходило раздеться у кого-то на глазах, пусть даже на своих собственных. Нет, свое тело она, конечно же, видела, но в своем нынешнем состоянии она бы не решилась взглянуть на него.
Еще несколько пуговиц – и ее пальцы прикоснулись к нежным возвышенностям, и это вновь удивило Эммелину. Ее груди были мягкими, как пух одуванчика, да еще и теплыми в придачу. Еще одно приятное ощущение, похожее на то, которое появлялось, когда ее локоны касались шеи. Нет, это все на нее не похоже, это невероятно! Господи, она же не надела свое обычное белье!
Она надела только то, что он ей подарил. И все.
Если она не перестанет расстегивать пуговицы, платье упадет на пол и она останется обнаженной. Или почти обнаженной. Эммелина была уверена, что не заставит себя посмотреть на собственное отражение. Но не представлять, что произойдет, она не могла, а потому ее пальцы продолжали высвобождать пуговицы из петель. Когда последняя пуговица была расстегнута, Эммелина подняла глаза.
Это было слишком. Чувства, захватившие ее, были слишком яркими, слишком волнующими.
Она не хотела раздеваться, даже ради себя самой, она хотела того, чего желала Лейла из книги Жорж Санд: «Темноволосый мужчина склонился над нею, чтобы накрыть ее губы своим горячим страстным ртом».